101 
— Это железо! — хохотнула девушка, рванула жилетку — но дорвать до конца не смогла.
— Терем! — Олег скатился по лестнице в проем между башнями.
Здесь двое лучников торопливо расстреливали врага через бойницы в полу. Ведун кинулся к ним, и они тут же переключились на нового противника — выпущенные почти в упор стрелы пробивали щит насквозь и вылезали с обратной стороны на десять-двадцать сантиметров. Но достать человека не могли. Олег добежал до первого, взмахнул мечом. Лучник закрылся подзором[4] — и тут же упал с разрубленной головой. Второй, бросив колчан, схватился за щит и обнажил меч:
— Умри, лягушатник!
— Ага, сейчас. — Олегу даже стало смешно.
— Далась вам эта Франция! — Роксалана тоже спрыгнула вниз, побежала к последнему врагу: — Дай я!
— Вонючие дикари, — сплюнул воин. — И бабы у вас вместо мужей!
— Так куда ты хотел воткнуть мне кол? — зловеще поинтересовалась девушка.
— Сюда! — Булгарин присел на колено и выбросил вперед клинок, метясь ей в низ живота. Но Олег успел пришлепнуть его сверху щитом, и сталь бессильно проскребла каменные плиты. Роксалана изящно скользнула вбок и почти без замаха опустила шамшер врагу на основание затылка.
— Гендерные шовинисты. Ненавижу… — Она присела и вытерла клинок о штаны убитого врага.
— Во имя Сварога! Кого я привезу папе с мамочкой? Чингисхан сплошной, а не девка.
— Не нравлюсь? — Она наконец сдернула закрывающий лицо платок, отвела руку с ним в сторону, разжала пальцы.
— Нравишься… — печально признал ведун.
— То-то же… — Кошачьим движением она оказалась рядом, губы к губам. Олег прильнул к ней в горячем поцелуе, ладонью расстегнул ее пояс, запустил ладонь под завязки штанов, не забывая крутить глазами по сторонам. Битва еще не утихла, а они находились во вражеской цитадели. — Ты куда смотришь, негодяй? Я здесь!
Рука девушки рванула его ремень, нашла завязки штанов. Ее шаровары уже начали сползать, и молодые люди, путаясь в одежде, повалились набок.
— Куда ты смотришь? Я хочу, чтобы ты приласкал мне грудь. Смотри на меня… — Ее губы были раскаленными, как огонь, а глаза горели, как у хищного зверя. — Куда ты смотришь? Тебе мало меня? Ты хочешь кого-то еще?
Роксалана рывком опрокинула его на спину, оседлала, ощутила его плоть, резко опустила бедра и выпрямилась, закрыв глаза и закинув шамшер за затылок.
— Да… — Олег уронил руку с мечом, подчиняясь буйству неугомонной спутницы, прикусил губу. — Проклятие!
— Ты чем-то недоволен? — наклонилась она и горячо выдохнула в самое лицо.
— Не могу понять, в раю я или в аду! — Он стрельнул взглядом по площадке и резким толчком перевернул оба тела, оказавшись сверху. Опустил меч рядом, чтобы находился рядом с ладонью, прижал руки девушки к камням: — Знай свое место, женщина.
— Ах ты… — Она напряглась, попыталась его сбросить, но так получилось, что лишь подалась навстречу. Снова и снова, сильнее и сильнее. Наконец обмякла, прошептала: — Да… Твоя я, твоя, твоя… — Рука с саблей взлетела вверх, руки девушки сомкнулись за его спиной, прижали с невероятной для столь хрупкой леди силой: — Твоя, мой хороший, твоя…
И они окончательно растворились в омуте страсти.
А город просыпался — просыпался в ужасающем ночном кошмаре, когда воинам прямо в постелях приходится хвататься за меч, когда девушек будят в темноте чужие руки, а простые смертные открывают глаза только для того, чтобы умереть. Город просыпался в криках, звоне стали, грохоте вышибаемых дверей и окон.
Олег это понял, лишь когда Роксалана разжала свои объятия. Впервые вспомнил, что помимо них есть еще внешний мир.
— Как хорошо, Олежка. Как хорошо… — улыбнулась девушка. — Скажи, ведь правда: ради такого стоит ощутить чужой меч возле своего сердца и снести голову какому-нибудь негодяю?
— Без отрубленных голов это тоже получается неплохо.
— Какой ты бесчувственный, Олежка, даже не ожидала. Когда это просто так, то это… Как тренажер. Подвигался, устал, получил удовольствие, потратил калории. А здесь… Здесь — это уже жизнь. Чувствуешь: вот она! Мы живые! Что, опять посоветуешь железную паранджу?
— Предлагаю сделать хотя бы шлем. Инструмент у меня есть, время тоже. Раньше, чем через два дня, кочевники из этой крепости не уйдут. Никакой силой не выгонишь.
— Какой ты прагматичный… Давай лучше стену осмотрим. Ночь длинна. Тут еще так много забавных мест.
101 
