Последние отзывы

  37  

— Ты же сама сказала, что мы разошлись навеки? — пожал плечами Середин.

— Ты лжешь! — Она вытянула вперед свою изящную руку и чувствительно вонзила Олегу в горло остро отточенный ноготь. — Я велела тебе уехать!

— Прости любимая, — перехватил ее ладонь ведун и нежно поцеловал запястье. — Не получается.

— Меня! Меня, родовую боярыню, променял на каких-то чернавок!

— Откуда ты знаешь? — удивился Середин.

— Что?

— Что они из Чернавы.

— Я не знаю, — отдернула руку Верея и подошла ближе, обжигая его лицо своими словами. — Я не знаю этого, и знать не хочу! Подлый бродяга! Значит, я для тебя недостаточно красива? Значит, после меня ты способен смотреть на кого-то еще?

— Не способен, — закинул руки ей за спину Олег и привлек к себе. — Не способен, моя прекрасная, моя единственная, моя желанная. Куда ни посмотрю, только тебя вижу. Чего ни слышу, всё твой голос мерещится, к чему ни прикасаюсь, кожу твою под пальцами ощущаю.

— Отпусти, платье помнешь, — совсем тихо, глядя ему в глаза, попросила боярыня.

— Хорошо, платье мы спасем. — Крючки застежек находились у гостьи на спине, и ведун начал их расстегивать один за другим.

— Что ты делаешь?

Ответить Олег не смог, поскольку мягкая ткань мгновенно соскользнула с плеч девушки, и молодой человек уже целовал ее пахнущую персиком теплую кожу, скользил пальцами по ее спине, а сердце в груди колотилось, точно после долгого бега.

— Осторожно, не царапайся. У меня снизу ничего нет, чтобы складки не проступали. Пусти, я сама сниму. Ведь помнешь же всё…

Верея разложила свое драгоценное одеяние на сундуке. Олег тем временем сорвал с себя рубаху и штаны, подхватил девушку на руки, отнес на постель и наконец-то поцеловал в губы:

— Чудо мое, мое сокровище…

— Чего пристаешь? — осклабилась Верея. — Две-то девицы наверняка всех сил за ночь лишили. Ничего не сможешь.

— Какая ночь, какие девицы…

Его резкое проникновение заставило девушку вскрикнуть, закинуть голову, скребануть ногтями.

— Нет у меня никого, кроме тебя… нет..

Верея вцепилась ему в волосы, привлекла к себе и крепко поцеловала, затыкая рот. И Олег замолчал, выбросив из головы всякую суету, думая лишь о той, что находилась в его объятиях, впитывая в себя ее образ, ее энергию, жар ее тела, ее отзывчивость на каждое прикосновение — лаская ее, целуя, сливаясь с ней в единое целое душой, страстью и телом, пока всё это одновременно не полыхнуло в жарком взрыве.

— Как ты мог… — услышал Олег, приходя в себя. — Как ты мог променять меня на каких-то девок…

— Разве я не доказал, что ни на кого своих сил не тратил? — вздохнул ведун и повернулся к ней, приподнявшись на локте.

— Может, ты уже отдохнул. Рассвет, вон, уж два часа как наступил. Али, скажешь, девок у тебя тут не было?

— Если тебя это так тревожит — то хочешь, к тебе в усадьбу перееду и днем и ночью отходить не стану?

— Чтобы на меня все соседи пальцами начали показывать и в приличные дома пускать перестали? Родовитой боярыне с бродягой связаться?

— Тогда скажи, чего ты хочешь, Верея? Ты не хочешь, чтобы я был твоим, ты не хочешь, чтобы я стал чужим. Ты не хочешь обо мне слышать, но не хочешь, чтобы я забыл о тебе. Ну, ответь: чего тебе нужно? Ты уже все уши мне прожужжала своими родами и моим безродием. А сама держишь за сердце, как собаку на цепи.

— Ты рода моего боярского не трожь! — моментально окрысилась девушка. — Сам-то кто? Хоть про своего отца что знаешь?

— Отец — программист, дед артиллеристом был, прадед тоже. Полег на Отечественной.

Боярыня некоторое время лежала, обдумывая услышанное, пока наконец не высказалась:

— Колдунами в роду пугать людей знатных еще можно, но похваляться ими — никак. Я же велела тебе уезжать! Ты меня перед людьми позоришь. А ну, заметит кто, что знакомы мы? Вспомянет, что на свадьбе в Белоозере ты круг шатра моего вился часто?

— Вранье, — отмахнулся Середин. — Я из него не выходил…

— Вот именно! — стукнула его Верея кулачком по плечу. — Позора моего добиваешься? Уезжай из Рязани, Олег. Я тебе еще четыре дня назад велела: уезжай! Уезжай немедля, коли и вправду любишь.

— Отчего тебе самой не уехать, коли это так страшно? — откинулся на спину Середин. — Вы ведь птицы вольные — куда хотите, туда и катите. Это мне никак с товаром своим не сладить.

— В другом месте отдашь, Русь большая. А у нас тут дело важное, неотлучное.

  37