134 
— Я всего лишь женщина. Сарио рассмеялся.
— И что с того? Что с того, что ты женщина? Разве ты не имеешь права на Дар?
— Я не…
— А может, причина как раз в этом? В том, что ты женщина и притязаешь на Дар, равный моему…
— Я не притязаю на Дар!
— ..вместе с кровью, талантом, способностью рожать…
— Я не та, за кого ты меня принимаешь!
— Пускай тела не похожи… Что бы ни отличало нас, мужчин, от женщин…
— Я не такая, как ты!
— Не перебивай! — рявкнул он и царапнул окровавленный портрет ногтем большого пальца.
Сааведра вскрикнула — ключицу обожгло болью. Сарио молниеносно повернулся к ней.
— Посмотри! Посмотри, Сааведра! Вот оно, доказательство! Боль в плече не утихала.
— Не на картину, — прошипел он. — На свое плечо! Надо было бежать, но она не успела даже шевельнуться. Сарио подскочил, схватил за рукав, рванул.
— Вот! — сказал он. — Взгляни! Взгляни и еще раз скажи, что ты не Одаренная.
Она скосила глаза на обнаженную ключицу. Царапина. Кожа содрана, сочится кровь.
Она всхлипнула, брызнули слезы.
— Признай! — торжественно сказал он. — Номмо Матра эй Фильхо, номмо Чиева до'Орро, которой ты причащена, — признай!
— У меня будет ребенок, — промолвила она тонким, надломленным голосом. — Я знаю, у меня будет ребенок. Ты лжешь! У меня нет Дара!
— В этой лотерее нет правил, — заявил он. — Где написано, что Одаренная женщина не может быть способна к деторождению?
— Нет! Я не Одаренная!
— Одаренная. Больше я в этом не сомневаюсь.
— Алехандро…
— Нет здесь твоего Алехандро. Уехал к мамочке, плакаться. Да зачем он нам. Ведра? Мы с тобой прекрасно поймем друг друга. Так было всегда, так должно быть и впредь…
Он стоял совсем рядом. Она кое-как поднялась на ноги, заметив на паркете кровавое пятно.
— Отпусти… Сарио, отпусти меня! Он рассмеялся.
— Разве я тебя держу? Граццо, уходи. И хорошенько подумай о том, что сейчас узнала.
И тут она его ударила. Оставила на щеке кровавый след ладони и ногтей.
Он не пытался остановить кровь, не ощупывал ссадины. Сел перед ней, скорчился (как слуга, как проситель) и ухмыльнулся.
— Ты такая же, как и я.
— Чудовище, — прошептала она, и в его глазах вспыхнули злые искорки.
— Одаренный, — процедил он. — Ни больше ни меньше. Другой. И ты другая. Но между нами разницы нет. Разница лишь в том, что я узнал от Иль-Адиба, что нашел в Кита'абе…
— Бассда! — воскликнула она. — Бассда, с меня хватит! — Она пошатнулась, схватилась за стул, опустилась на колено. — Кто бы ты ни был, я не такая, как ты. Ни малейшего сходства. И не будет… Никогда.
Он встал, шагнул к ней, и она снова испугалась. Но он схватил ее вовсе не для того, чтобы до крови рассадить ножом пальцы, и не для того, чтобы показать царапину на ключице. Он толкнул ее к стене, прижал, распластал. Сааведра не подозревала, что он так силен.
— Ведра, сейчас я тебя не люблю, — сказал он, дыша ей в лицо. — Нисколечко. Но мы одинаковы, мы связаны крепко-накрепко, наша Луса до'Орро — одна на двоих…
Она вырывалась, мотала головой, но его рот неуклонно, безжалостно приближался и наконец коснулся капельки пота на ее верхней губе. И в поцелуе не было ни любви, ни желания, — только одержимость, только кипящая ярость художника, который сделал ставку на упрямство, высокомерие и чуждую компордотту. Который возмечтал вылепить из себя нечто иное, чем все, нечто большее. Любой ценой…
Даже ценой жизни Раймона. Даже ценой верности Сааведры.
Потом он ее отпустил. Со смехом отступил на шаг и даже не пытался увернуться, когда она плюнула ему в лицо.
— Граццо, — сказал он. — Граццо мейа, номмо Матра эй Фильхо.
Она плюнула под ноги, оттолкнулась от стены и, шатаясь, дрожа, пошла к двери. Ноги вдруг подкосились, и она вцепилась в косяк. Прическа рассыпалась, волосы упали на лицо. В прорехе на блузе виднелся след мужского ногтя, который не прикоснулся к ее телу, а только к окровавленной картине.
— Мы одинаковы, — сказал Сарио. Она бросилась бежать. От него. От себя.
* * *
Сарио нахмурился. Она не удосужилась затворить за собой дверь, а то, чем он хотел заняться, требовало секретности. Он встал и почувствовал жжение на лице и вспомнил, что по щеке прошлись ее ногти. Кровь. Да, кровь была нужна — но не его, а Сааведры. И он ее получил.
Он затворил дверь, запер на щеколду. Нужен запор ненадежнее, но это потом. Сначала — самое важное.
134 
