Когда до запертых ворот оставалось всего несколько сотен шагов, латники, повинуясь команде рыцаря, остановились, переводя дух, а ландскнехты торопливо сняли с телеги толстые брусья с привязанными к ним короткими стволами, уложили на дорогу, направив в сторону ворот. На воротных башнях тревожно закричали караульные, но это уже не имело значения.
— Пали!
На затравочные отверстия посыпались искры, и бомбарды одна за другой оглушительно жахнули огнем. Латники испуганно присели, закрывая уши, а маленькие чугунные ядра ударили в толстые дубовые ворота, проломив в них дыры, каждая размером в голову.
— Пали! — более тяжелые длинноствольные пищали снимать оказалось дольше, но их мощный залп оказался как нельзя кстати, выбив нижние углы воротных створок.
Епископ положил ладонь на плечо своего воина и сжал пальцы с такой силой, что тот даже присел, оглянувшись на своего господина, но руки скинуть не решился. В эти мгновения священник благодарил Господа за то, что тот вразумил его отдать воинов в руки молодого, но хорошо обученного военачальника, а не вести их в бой самому.
— Пали! — бомбарды ударили еще раз, разлохмачивая ворота.
Кавалер Иван прекрасно представлял, как сейчас в крепости мечутся полураздетые командиры и пушкари, как торопятся добежать до ворот, но это уже не имело значения, поскольку через считанные минуты створки рухнут, и защитить их не успеет никто. С момента поднятия караульным тревоги и до приведения крепости в полную готовность к обороне проходит не менее часа — а этого часа он русским не даст!
— Пали! — в ворота снова ударили пищали, снося их с петель, и проход крепость теперь защищали не ворота, а груда щепок, лишь чудом сохраняющая свое прежнее подобие.
— Мой первый город, — тихо произнес сын великого магистра, обнажая меч. Русских не могло спасти уже ничто. — Последний раз, пали!
Б-ба-бах! — словно железный молот ударил по голове, отшвыривая в сторону. Кавалер покатился по покрытой изморозью траве, замер, видя перед лицом огромной, бархатисто-черное, покрытое мелкими, острыми искорками небо и поразился огромной, бесконечной тишине, в которую погрузился мир. Он обнял свою голову, он стучал по ней кулаками, не чувствуя боли и не понимая, почему она вдруг достигла таких неимоверных размеров. Подбежавшие латники подняли его, поставили на ноги, но ни единого звука в мире все равно не прозвучало. Он увидел ошметки человеческих тел, вколоченную в железную каску голову, подрагивающие ноги, обутые в деревянные туфли.
Тут его взгляд упал на ворота города — ворота раскрытые настежь, поскольку последний залп снес створки начисто, и туда можно было входить строем, ничего не боясь, с барабанной дробью и развернутыми знаменами. Но никто на штурм не шел.
— Вперед! — закричал командующий, и не услышал своего голоса. — Вперед! — указал он мечом на открытые ворота. — Вперед, трусливые волки, вперед, порождение греха, вперед!
Неожиданно он снова упал, и от удара о землю звуки неожиданно возвратились снова. Он удивился налетевшему шелесту ветра, тихому позвякиванию оружия, испуганному гомону вокруг.
— Вперед! — закричал он еще раз, и поразился тихому, еле слышному хрипу, вырвавшемуся из горла.
Кавалер схватил кнехта, помогающего ему подняться, за пышные складки рубашки и прохрипел в лицо:
— Трубача сюда! Играть сигнал к штурму.
Воин убежал, спустя пару минут вернулся назад вместе с трубачом.
— Играй атаку! — протянул к нему руку, меча которой уже не было, рыцарь, и горн наконец-то запел, бросая войска вперед.
Ландскнехты радостно побежали к воротам, размахивая палашами, но тут воротные башни внезапно выплюнули густые облака сизого дыма. Пехотинцы начали падать: отлетать назад, сгибаться в поясе и заваливаться на землю, красочно раскидывать руки в стороны и проворачиваться на месте.
— Играй отступление, — схватил горниста за локоть рыцарь, и внезапно снова осел вниз.
Когда он очнулся, стоял яркий и солнечный морозный день. Кавалер Иван лежал на земле, шурша кипами соломы, а рядом стояло несколько орденских рыцарей и дерптский епископ. Командующий армией приподнялся на локте, бросил торопливый взгляд в сторону русской крепости. С его места были видны разбитые ворота, которые осажденные уже успели завалить какими-то толстыми деревянными колодами, кольями, вымазанными в земле бревнами, вязанками хвороста и массивными камнями и прочим подручным мусором. Было видно, как сейчас образовавшуюся кучу русские поливают водой.