107 
— Замолчи, ты меня отвлекаешь. — Олег выбросил саблю, метясь в кисть руки. Промахнулся, но заставил врага поджать руку, выбросил вперед щит, метясь окантовкой в грудь — но даже поджатыми пальцами мудрый Аркаим с такой силой врезался в деревяшку, что оторвал край с ладонь шириной и оставил на внутренней стороне диска глубокие белые борозды.
— Классный маникюр! — отпрянув на безопасное расстояние, похвалил Середин. — Сам придумал?
— Чего не сделаешь со скуки… — расплывчато ответил правитель, не прекращая вращения. Как у него только голова не кружилась?
Олег чуть подбросил щит, отвлекая внимание, на самом деле пригнулся и нанес быстрый укол на уровне пояса. И тут вдруг пола халата скользнула по клинку, увлекла за собой, потянула — от сильного рывка сабля вылетела из пальцев и, прозвенев через половину зала, стукнулась о стену.
— Ты зря предал меня, чужеземец.
Мудрый Аркаим перешел в стремительное наступление. Олег, торопливо ощупывая пояс, попятился, резко вскинул щит, в полном соответствии с советами старика Ворона закрывая противнику обзор, рванул из-за спины клевец. Ногти правителя врезались в дерево, выламывая доски, но было поздно — хозяин дворца не успел заметить, что легкое оружие уже поднялось на уровень его головы. Легкий толчок — и тиара с ограненным горным хрусталем слетела у Аркаима с волос. Зеленоватое свечение исчезло, по рядам стражников пронесся изумленный вздох.
— Он ваш, мужики, — скользнув под рукой врага, ведун отскочил в сторону, подобрал шапку и выпрямился у стены. — Берите его!
— Ты ловок, чужеземец, — остановился мудрый Аркаим. И даже не качнулся после столь долгой «мельницы»! — Ловок, но не бессмертен.
— Никто не вечен, правитель. — Обойдя противника по большой дуге, Олег поднял щит кого-то из погибших, потом взял саблю. — Сдался бы ты, право слово. Я не люблю крови.
— Увы, чужеземец, я тоже. — Мудрый Аркаим опять закружился, громко каркнул. Невесть откуда взявшиеся пепельные орлы спикировали на стражников. Те закрылись щитами — и правитель тут же метнулся вперед.
— Берегись!
Но предупреждение ведуна опоздало. Правитель вогнал ногти в дерево щитов, рывком сдернул их вниз, кинул руки вперед — и его пальцы на всю длину вошли людям в горло. Еще шаг — хозяин откинул в сторону подсвечник и выскочил в окно.
— Держите его! Держите, что встали!
Стражники, толкаясь, ринулись наружу, а Олег убрал саблю в ножны. И без него правителя поймают — куда Аркаим без своего кристалла денется? Ущелье, все-таки. С одной стороны пропасть, с другой — запертые двери большого дворца. И везде — вооруженные стражники.
Оглядевшись и убедившись, что никого из людей в зале не осталось, Олег быстрым шагом зашел за трон, потрогал подушечками пальцев стену из слоновой кости. Опять обернулся — а потом сделал решительный шаг вперед.
Стена пропустила — и он опять оказался в святилище Итшахра, зеленого бога с разноцветными глазами, приблизился к ногам истукана:
— Здравствуй, бог мертвых. Теперь я знаю, кто ты такой и чего хочешь. Того же, чего и все — власти. Что же, такая уж это штука, что стремятся к ней все, а не получает почти никто. Большинство вместо власти получают петлю, плаху, или немножко яду в бокал с красным вином. Профессиональный риск, если можно так выразиться. Обычные издержки деятельности… Надеюсь, ты не обиделся за то, что я сейчас сделал, Итшахр? Наверное, для тебя это все равно не поражение, а всего лишь небольшая задержка на долгом пути. Великий Раджаф называл тебя забытым богом — но ведь ты не забыт, правда? Ты даже пробудился. И не без моей помощи… Так что ничего не закончилось. Ты великий бог, Итшахр. Но, прости, Урсула слишком молода, чтобы лишиться жизни даже ради тебя. Пусть растет, радуется миру. Может, она еще познает любовь, родит детей, продлит свой род. Человеческая жизнь коротка. Что для тебя жалкие тридцать-сорок лет? Она еще успеет умереть. Посему прости меня, великий бог мертвых. Сейчас я ее не отдам. Вот, может, хоть такое подношение искупит мой проступок…
Олег положил к ногам истукана тиару с колдовским камнем.
Пребывание в этом мире приучило его к тому, что с богами нужно общаться осторожнее: они имеют дурную привычку иногда все же обращать внимание на дела людей. Зачем ссориться с тем, в чьей власти обязательно окажешься, рано или поздно? Можно поступить по-своему, но нужно хоть пояснить, почему, принести извинения, а не ставить недавнего покровителя перед фактом тихой молчаливой измены. Глядишь, и вместо гнева можешь встретить понимание. Ведь боги, как люди. Разве может человек долго таить обиду на ручного хомячка, если тот разгрыз любимую книжку? Простит, конечно… Если сразу не прибьет.
107 
