104 
— Хорошо. Если умеет, тогда сегодня вы разделите обязанности дежурного фарадима при принце. Надо сообщить Давви, чтобы он приставил к Гемме телохранителя — если, конечно, это еще не сделано. Пусть Пандсала передаст Чейлу наши и свои соболезнования. Он оценит это. А тебе придется связаться с Андраде. Не думаю, что они с Пандсалой обменялись хоть словом за последние пятнадцать лет. Сьонед захочет узнать все подробности, как только ты передашь ей скорбную весть. — Он встал с кровати и посмотрел на приготовленную одежду. — Пандсала и ее сенешаль уже отдали распоряжение о подготовке к серому трауру… Где здесь проводят подобные ритуалы?
— Для умерших в других государствах — в часовне.
— Да… Я надеялся посмотреть на нее при более приятных обстоятельствах. Мне говорили, что она просто чудо. Мааркен, я ничего не забыл?
— Ничего из того, о чем я могу вспомнить. Ты не хотел бы, чтобы я сам сообщил Полю о случившемся?
— Да, если можешь. Спасибо. А потом найди Пандсалу, и начнем. — Снова зачесав волосы, он добавил: — Напомни мне сказать Полю, что он ни при каких обстоятельствах не должен смотреть на Гемму — разве что в самом крайнем случае. Единственное, чего мне не хватает, так это слуха о том, что их свадьба даст мне и Оссетию. Насколько она старше его? Зим на десять?
— В пятнадцать лет мальчики растут очень быстро, — откликнулся Мааркен.
— Пока непохоже, чтобы его интересовали девушки, — кисло сказал Рохан.
— В пятнадцать лет мальчики растут очень быстро, — повторил Мааркен и ухмыльнулся.
* * *
Свечи, ярко горевшие в начале церемонии, оплыли; их фитили догорали. Рохан стоял спиной к ним, вглядываясь в темноту. Было далеко за полночь, ритуал закончился. Здесь, в часовне, он выполнял обязанности верховного принца. Собрав людей благородной крови и высокопоставленных придворных, он обратился к ним с краткой речью о том, что в лице Иноата и Йоса они понесли тяжелую утрату. Все свечи стояли вдоль задней стены; их владельцы спустились в зал, где ожидал накрытый стол. Рохан подумал, что ему тоже пора вниз. Это уже не был официальный банкет: Рохану хотелось есть, да и Полю было бы легче, если бы отец был рядом. Но там находились Пандсала и Мааркен, которые могли последить за мальчиком в самые тяжелые моменты, а Рохан еще не был готов присоединиться к ним.
Часовня была прекрасна. В ее центре находилась огромная глыба фиронского хрусталя, выступавшая из отвесной скалы, которая служила стеной замка. Внутри стояли кресла, обитые белым бархатом. Внутренность часовни светилась и под солнцем, и под луной, и под звездами. Однако вскоре после восхода лун небо потемнело, покрытое густыми облаками. Остались только горящие свечи, но их свет был очень слаб.
Где-то рядом с оссетским поселением Атмир на двойном погребальном костре пылали тела отца и сына. Старый принц Чейл и его фарадим будут вглядываться в ночную мглу и ждать, пока Огонь не превратится в пепел; после этого «Гонец Солнца» призовет нежное дыхание Воздуха, чтобы разнести пепел по Земле, которая их родила и которой они никогда не будут править. В честь погребального огня будут всю ночь гореть свечи и в этой часовне, и в накрытой стеклянным куполом маленькой келье Верхнего Кирата у принца Давви, и в центральном зале дворца Волога в Новой Ритии, и в комнате летоисчисления фарадимов в Грэйперле, которую Поль описал во всех внушающих благоговение подробностях. Рохан попробовал представить себе, где в Скайбоуле будет проводить ритуал Сьонед. В Стронгхолде для этого существовало специальное помещение, которого у Оствеля не было. Наверно, Сьонед выберет какое-нибудь место за пределами замка, на берегу озера — возможно, поместит горящие свечи на плот, и они поплывут по темной воде.
Так же проходила церемония в Скайбоуле в память о его отце, о котором Ролстра говорил в этой же самой часовне в ночь, когда тело Зехавы сгорало в Пустыне. Рохан сомневался, что Ролстра говорил от души.
Отвернувшись от свеч, Рохан взглянул на потолок, где мерцающие огни отражались в гранях стекла. Там, где прозрачный свод встречался с каменной стеной, в тридцати шагах от него, стоял столик, на котором находились серебряные и золотые тарелки и два кубка из кованого золота. Куски неотшлифованного аметиста, вставленные в бокалы, как говорили, упали с небес во время первого восхода солнца.
Они были использованы только однажды: когда Ролстра женился на Лалланте. Рохан допускал, что рано или поздно Поль будет стоять здесь и праздновать свадьбу с подходящей девушкой. Повелитель Марки не сможет избежать свадебного обряда именно в этой часовне. Но, несмотря на окружавшую его красоту, Рохан не мог отогнать от себя холод. Ролстра правил здесь слишком долго…
104 
