129 
Оствель подал ей новый кубок.
— Показухой занимаешься, — укорил он.
— А ты, я вижу, совсем в старики записался? Какая радость быть фарадимом, если время от времени не подурачиться? Ты же видел, какое лицо было у Мийона, когда факел загорелся как раз над его головой!
Оствель отступил на шаг и поклонился кому-то, кто стоял слева от Сьонед.
— Принцесса Найдра, — сказал он, отдал еще один легкий поклон, что-то вежливо пробормотал, извинился и оставил их наедине.
— Добрый вечер, ваше высочество, — сказала Найдра. — Я пришла полюбоваться вашей вуалью. Она восхитительна.
— Благодарю вас. В ответ разрешите похвалить ваши жемчуга. Я никогда не видела такого розового оттенка. Просто прелесть что такое.
— Мой муж очень щедр. — Она подняла темные глаза и благодарно посмотрела на лорда Нарата из Порт Адни — плотного, жизнерадостного человека, увлеченного беседой с принцем Саумером.
Сьонед подозвала слугу и попросила его принести Найдре кубок вина. Пока женщины обменивались ничего не значащими любезностями, Сьонед внимательно рассматривала собеседницу. Найдра была старшей дочерью Ролстры и единственной, если не считать Пандсалы, кто остался в живых из его законных детей и имел право на титул принцессы. Она не слишком напоминала своих более знаменитых сестер. Цвет и разрез глаз у Найдры были такие же, как у Янте, а достоинства в ней было ненамного меньше, чем в Пандсале, но на этом сходство кончалось. Найдра была спокойной, мягкой и абсолютно лишенной честолюбия.
— Я хотела сказать вашему высочеству, что с каждым днем все больше благодарю вас за вашу доброту. Сьонед неуверенно улыбнулась.
— Простите, не понимаю…
— Я жалею только о том, что не сумела подарить мужу наследника, но во всем остальном мне нечего желать. Я живу так, как мне нравится, и обязана своим счастьем вам и верховному принцу. — Она опустила глаза. — А все благодаря вашей щедрости и вашему приданому…
— Ох, Найдра, что вы… Я жалею только о том, что мы не сумели сделать то же для всех ваших сестер.
— Да… Останься в живых Русалка, Киприс и Павла, они бы тоже вышли замуж. А так… Нас всего несколько: я, Пандсала, Киле, Мория, Мосвен, Данлади… — Найдра подняла взгляд и пожала плечами. — Как вы знаете, три последних до сих пор не замужем. И не потому что у них не хватает поклонников или приданое маленькое, а потому что брак дочерям Ролстры, кажется, противопоказан. Смерть Рабий во время третьих родов после двух нормальных окончательно доказала это. Знаете, я ведь и сама чуть не умерла, не сумев доносить дитя. — Принцесса долго смотрела Сьонед прямо в глаза, а затем отвела взгляд. — Как будто на нас и наших детях лежит проклятие…
Тем временем слуга принес вино. Эта пауза дала Сьонед возможность переварить перечень сестер и странный вывод, сделанный Найдрой. Когда лакей ушел, Сьонед осторожно спросила:
— Что вы хотите этим сказать, миледи?
— Ничего, ваше высочество. Просто хотела поделиться с вами своей печалью. — И тут Найдра снова поглядела Сьонед прямо в глаза, что этой дочери Ролстры было совсем не свойственно. — С вашего позволения, я присоединюсь к мужу. — Она благодарно поклонилась и быстро ушла.
Морщинка на лбу верховной принцессы разгладилась, но Сьонед продолжала неотступно думать над словами Найдры. Наверно, принцесса все еще горевала из-за потери единственного зачатого ею ребенка… Как раз это Сьонед слишком хорошо понимала: ее все еще мучило воспоминание о собственных выкидышах. Но казалось, что Найдра намекает на что-то другое. Проклятие, тяготеющее над дочерьми Ролстры и их детьми? Смешно… Здравомыслящие люди считают, что это всего лишь суеверие. Три дочери Рабий совершенно здоровы, а у Киле прекрасные сын и дочь. А Янте… Сьонед сделала глоток вина, чтобы избавиться от горечи во рту, которая всегда появлялась при воспоминании о матери Поля. Проклятие; что за чушь…
Но даже присоединившись к Ллейну, Чейлу и Клуте, она все еще думала о восемнадцати дочерях, родившихся у Ролстры от разных женщин, из которых в живых осталось только семь.
И только тут до нее дошло, что в этот каталог Найдра не включила Чиану.
* * *
На следующее утро Сьонед проснулась от громких приветственных криков, звяканья сбруи и зычного голоса своего мужа, требовавшего объяснений, почему его ленивая жена до сих пор нежится в постели. Едва вспомнив про халат, она напялила его, опрометью выскочила из шатра и угодила прямо в объятия Рохана.
129 
