Особенно,... 
9 
Тем временем прибыла стража, и Меат с облегчением передал ей пленников. Они должны были предстать перед принцем Ллейном, и фарадам с мрачным удовлетворением предвкушал допрос мерила.
— Прошу прощения за причиненный ущерб, — сказал Поль Гиамо. — Жаль, кубок разбился. Я обещаю, что во время Риаллы найду ему замену.
— Мой кубок? — воскликнула Вилла. — Великая Богиня, при чем тут какой-то дурацкий кубок? Если бы ваш «Гонец Солнца» не вызвал Огонь и не напугал их, разбилось бы то, что куда ценнее моего кубка и всей посуды в придачу!
Поль не стал поправлять ее. Пусть думает, что Огонь вызвал Меат.
— И все же когда я вернусь осенью, вы получите другой кубок из фиронского хрусталя.
Тут, откашлялся один из купцов.
— Хорошо сказано, ваше высочество. Но я не согласен с почтенной Виллой. Их отвлек ваш крик. Пожалуй, именно он избавил меня от кровопускания, если не спас жизнь. Может быть, принцу и положено быть храбрым, но смелость всегда заслуживает награды.
— Мы знаем, что вы ничего не примете от нас лично для себя, — добавил его товарищ. — Но мы просим прийти к нам в лавку и выбрать все, что вы сочтете достойным несравненной красоты вашей леди матери.
Поль начал было отнекиваться, но Меат мягко прервал его:
— Вы очень щедры. Ради верховной принцессы Сьонед мы принимаем ваше предложение. — В данной ситуации отказ был бы оскорблением, но Поль еще не до конца сознавал себя принцем, чтобы понимать такие вещи. Большинство людей привыкло верить, что благородные — существа другой породы, что они смелее и лучше простонародья. Они обязаны были верить в это, иначе возник бы вопрос: если знать ничем не отличается от обычных людей, то почему она правит государствами и поместьями? Возвратить долг прекрасными шелками было так же справедливо, как подарить Вилле новый кубок. Инстинкт Поля был безошибочным, хотя мальчик и не до конца понимал, что сделал нечто куда более важное, чем просто предложил возместить ущерб.
Однако он прекрасно умел брать на себя инициативу.
— Спасибо. Мать будет вам очень благодарна. Вы приедете в Виз полюбоваться ее новыми платьями, сшитыми из вашего шелка?
— Даже драконы не удержат нас от этого, ваше высочество! — Купцы галантно поклонились, и Поль улыбнулся. Один Меат заметил искорки смеха, мелькавшие в зелено-голубых глазах принца.
Позднее, когда они верхом возвращались в Грэйперл, Меат держал язык за зубами и размышлял над тем, как объяснить случившееся принцу Ллейну. Происшедшее казалось ясным, но фарадима волновало появление мерида и вызов Огня. На полпути он остановил коня, посмотрел на Поля и сказал:
— Знаешь, если ты решил таким образом избежать расходов на подарок матери, так можно было выбрать способ полегче.
— Ты что, собираешься рассказать ей эту сказку?
— Мог бы. Но на самом деле меня больше заботит, как ты умудрился вызвать Огонь. Нет, жаловаться мне не на что. Они так испугались, что не смогли как следует сражаться. Но ведь от твоего Огня даже следа на столе не осталось, — добавил он.
— Может, леди Андраде даст мне за это первое кольцо? — лукаво спросил Поль.
— Ты бы лучше рассказал мне, кто тебя этому научил, — без улыбки предложил Меат.
— Никто. Просто нужно было отвлечь их, а этот способ показался мне самым подходящим.
Меат прищурился и устремил взгляд на уши своего коня.
— Дар фарадима был в роду и твоего отца, и твоей матери. Неудивительно, что он достался тебе в наследство. — Он натянул поводья и остановился в тени. Поль сделал то же самое. Меат пытливо заглянул в лицо мальчика и негромко промолвил: — Надо ли говорить, мой принц, насколько это опасно?
То, что Меат обратился к нему не по имени, а назвал его титул, заставило мальчика затаить дыхание. Он не мог отвести взгляда от глаз Меата. «Гонец Солнца» проверял, как долго он сможет влиять на мальчика. Этому искусству учились у леди Андраде все фарадимы; абсолютная концентрация взгляда захватывала людей в плен так же, как глаза дракона, моментально пригвождавшие к месту какую-нибудь овцу или оленя. Глядя в глаза Поля, Меат понял, что цвет их не имел ничего общего с морем. Это был цвет озаренного солнцем неба Пустыни; нестерпимо голубой цвет глаз его отца смешивался в них с цветом изумруда — яркого, как тот, что носила на пальце его мать, как лист, сквозь который пробивается лунный свет. У этого сына Пустыни с морем не было ничего общего.
Меат поднял руки, и его кольца отразили свет, пробивавшийся сквозь раскинувшуюся над ними листву.
9 
