― Он ладит с твоим отцом? ― спросил я, приступая к своей похлебке.
― Думаю, да, ― сказала она. ― Знаете что? Мне сейчас не очень хочется говорить и думать.
Я понимающе кивнул и сказал:
― Тогда ты можешь слушать. Я только что звонил Салли Поровски.
Адель положила руки на стол и стала похожа на загнанную в угол кошку. Было видно, что ей очень хочется вскочить и убежать, но она прекрасно понимала, что сейчас это невозможно.
― Я сообщил ей, что нашел тебя, ― сказал я. ― Она знает о твоем отце, о Пираннесе. Я не стал говорить ей о Спилце, чтобы не усложнять ей жизнь. Если ты захочешь, можешь рассказать.
― Моя мать умерла? ― спросила она, явно что-то обдумывая.
― Да, ― сказал я.
― Тогда мне не надо убегать. Я могу жить с отцом.
― Адель, ― сказал я. ― Твой отец ― гнусный растлитель малолетних. Он посягал на тебя. Он избил меня. Он продал тебя сутенеру и, возможно, убил твою мать.
― Что значит «посягал»? ― сказала она. ― Вы хотите сказать ― он поимел меня?
― Это так?
Она посмотрела на меня и на Эймса как хитрая кошка.
― Да что вы! ― Она покачала головой. ― Он очень хорошо ко мне относится.
― Он продал тебя, ― повторил я.
К нам подошла официантка и спросила:
― Что-нибудь еще?
― Пирог, ― сказал Эймс. ― С яблоками, если свежий. Если нет, ничего не надо.
Мы с Аделью смотрели друг другу в глаза. Официантка не знала, что происходит, и знать не хотела. Она вышла из кабинки.
― Я не говорила, что он это сделал, ― сказала Адель, играя в игру «кто первый моргнет».
― Мне сказал Тилли.
Она опять покачала головой.
― Вы можете себе представить, чтобы Тилли сказал это копу, или судье, или социальному работнику? Думаете, ему кто-нибудь поверит?
Я понял, что продолжать не имеет смысла. Лучше было оставить это Салли. Я вспомнил случай в Чикаго, когда черный наркоторговец, молодой человек несколькими годами старше Ад ели, получил шесть ударов ножом в живот. Я пришел к нему в реанимацию. Он умирал и знал это. Полицейский, который пришел со мной, спросил у мальчишки, кто его зарезал. Он ответил, что это сделал его лучший друг, его партнер по работе на улице, но подтвердить свое заявление под присягой отказался. «Мы с ним всегда были вместе, ― сказал он. ― Он был мне как брат. До того, как это случилось, он всегда хорошо относился ко мне».
Официантка вернулась с яблочным пирогом для Эймса.
― Достаточно свежий?
― Пойдет, ― ответил он, протягивая руку за вилкой.
― Я очень рада, ― сказала официантка и удалилась, положив наш чек на стол.
Адель снова начала есть, опустив глаза. Она либо усиленно думала, либо очень старалась не думать.
Эймс толкнул меня локтем. Я посмотрел на него, и он кивнул на окно.
Дверь «Бьюика» открылась.
Из него стал вылезать мужчина, и я узнал его. Это был мой ангел-хранитель, низкий плотный человек еще более плешивый, чем я. Тот, который спас меня от жестоких побоев, если не от чего-то похуже.
В нашу сторону он не смотрел, и мы с Эймсом успели отвернуться прежде, чем оказались в поле его зрения.
― Что это вы? ― Адель выглянула в окно.
― Ты видела когда-нибудь этого человека? ― спросил я, продолжая есть. ― Того, что закрывает синий «Бьюик»?
― Нет, ― ответила Адель. ― Подождите. Он не собирается прийти сюда за мной, или...
― Не собирается. Но лучше поостеречься.
― Параноики сраные!
― Я попросил бы тебя выбирать выражения в моем присутствии, ― сказал Эймс.
― Да кто... ― начала было Адель, но поймала взгляд Эймса, державшего на вилке кусок пирога.
Она пожала плечами и оттолкнула свою тарелку. Эймс доел пирог. Коренастый мужчина вразвалку вошел в зал и повернул к уборной, так и не взглянув в нашу сторону.
Я подумал, не стоит ли пройти за ним и спросить, что происходит, чего он хочет, кого он знает, но сразу отбросил эту мысль. Он бы мне ничего не сказал, а я был его должником. Вставать и скрываться, пока он в уборной, не имело особого смысла: он знал, где меня найти. И все-таки ради Адели стоило попробовать от него оторваться.
― Пошли, ― скомандовал я. ― Быстро!
Я бросил на стол двадцать долларов, чрезмерные чаевые.
Эймс положил вилку, Адель медленно выбралась из кабинки.
― Парень из «Бьюика»? ― спросила она.
Я не ответил. Мы подошли к двери.
― Он гонится за мной? ― Она смотрела на дверь мужской уборной.
Эймс дотронулся до ее руки и быстро повел ее к двери. Адель опять дрожала. Когда мы добрались до машины, Эймс снова сел сзади вместе с ней.