Особенно,... 
71 
— Скажи, Люс, тебе нравится твоя невеста? — спросил Николас, когда они остались одни.
— Я не знаю, — пожал плечами Люсьен.
— Люс, ты богат, красив и по праву считаешься самым удачливым любовником Англии. Тебе даже удалось пофлиртовать с Элеонорой под самым моим носом. Как же ты можешь не знать, нравится тебе Элизабет или нет?
Люсьен с удивлением признался себе, что никогда не пробовал флиртовать с Элизабет Армитидж. Он оскорблял ее, угрожал ей и набрасывался на нее с бранью. Но никогда за ней не ухаживал. Однако об этом он не мог говорить даже с Николасом.
— А откуда мне знать? — бросил он небрежно. — Она похожа на кактус, вся в колючках, а я — напыщенный идиот, которого слишком сильно волнуют условности моего общественного положения. Я боюсь подступиться к ней настолько близко, чтобы разобраться в этом.
— Значит, все дело в интересах семьи де Во, — заключил Николас.
— Да, — кивнул Люсьен. — У де Во должен быть наследник, причем любой ценой, даже если в результате я больше уже ни на что не буду годен… — Он грустно засмеялся.
— Это вполне естественно, — усмехнулся Николас, — если речь идет о временном состоянии тела и души. Я не рассказывал тебе о том, как твои поклонники ежедневно тебя возвеличивают? Благодаря им я узнал много нового из того, что делает мужчину великим любовником.
— Так уважай своих учителей, — произнес Люсьен, давясь от смеха. — Правда, я никогда не имел при этом в виду родителей…
— Как и все мы.
При мысли о родителях, а особенно об отце, который, как выяснилось, вовсе не был ему отцом, Люсьен снова впал в мрачное расположение духа.
— Скажи, ты когда-нибудь был благодарен судьбе за то, что на тебе не лежит ответственность за продолжение рода? — спросил он.
— Поскольку мой брат не расположен вступать в брак, наверное, мне придется взять на себя его обязанности. Но я вовсе не считаю их обременительными, — усмехнулся Николас. — Однако меня не распирает от гордости. — Он рассмеялся. — Ты знаешь, Элеонора каждый раз выматывает меня до полного изнеможения, но устилает колючками подступы к дверям ее спальни.
— У Элеоноры нет колючек.
— Ты прав! — Верный муж Элеоноры от души расхохотался. — Но ты познакомился с ней, когда обстоятельства несколько охладили ее пыл. Когда-то я сказал ей: «Меня не удивляет, что родители часто пороли тебя в детстве. Удивительно другое — что это не произвело на тебя никакого впечатления».
— Тогда как же тебе удается держать ее в узде?
— В какой узде? — удивленно посмотрел на него Николас.
— Ну, чтобы она вела себя достойным образом, — пояснил Люсьен.
— Я сам никогда не был образцом хорошего поведения. — Обычно теплые карие глаза Николаса вдруг стали холодными. — Почему же я должен вынуждать кого-то ходить по струнке?
— Она твоя жена, черт побери!
— Она — Элеонора, — с уважением проговорил Николас. — Я никогда и в мыслях не допускал, что можно ограничивать свободу взрослого человека, и Господь послал мне жену, которая умеет правильно распорядиться предоставленной ей свободой. Ты собираешься держать в узде Элизабет?
Люсьен не только собирался, он уже пытался это делать. Но как он должен поступать, если невозможно предположить заранее, что выкинет в следующую минуту эта женщина, если на миг ослабить удила? Она может учинить скандал. Или завести дружбу с лакеем. Или устроить революцию. Может отдаться Тому, Дику или Гарри. Он вдруг понял, что его не волнует остальное, только это. Даже если Бет пока и невинна, то где гарантия, что она не станет изменять ему после брака? Мэри Вулстонкрофт даже и предположить не могла, куда в конце концов заведет ее учение.
— Элизабет — это не Элеонора, — изрек Люсьен.
— Нет. Но думаю, она лучше образованна.
— Да, напичкана аморальными идеями Вулстонкрофт.
— Ты читал ее?
— Нет.
— Пошли. — Николас поднялся и повел друга в библиотеку.
Войдя в комнату, Николас зажег свечи и взял с полки две книги. Это были «Права мужчины» и «Права женщины» — произведения Мэри Вулстонкрофт.
— Каждый мужчина должен прочитать это хотя бы для того, чтобы понять. — Николас прикоснулся ко второму тому. — А в твоем случае эту книгу следует прочесть особенно внимательно.
— Мне предстоит сразиться с дамой, пропагандирующей радикальный феминизм? — В голосе маркиза было столько ярости, что Николас поежился.
— Мир рухнул бы от такого противоборства, — улыбнулся Николас. — Но вы должны научиться говорить на одном языке.
71 
