Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
11 
Длительного испуга ему не подарили. Лишь в тот миг, когда тычок в спину окунул его в черную неизвестность, когда рука, лишенная топора Дорана, бессмысленно хватала пустоту, а другая не менее бессмысленно сжимала никчемный факел, тогда вот сердце каменным ядром ухнуло в низ живота и тысячи холодных осиных жал страха впились в мозг.
Каскадер, прыгающий с крыши, пока летит мимо окон и балконов, боится, как и любой нормальный человек, – природу не переделаешь. Пусть в тысячный раз отматывает трюк – страх перед неизвестностью не выдавишь ничем. Лишь когда тело тонет в перинах надувных гор, успокаивающе покачивается в них, тогда страх отступает – неизвестность позади. Нечто похожее испытал Сварог, когда его подхватил, принял Поток. Пронзило ощущение, словно он упал в подставленные руки, и испуг прошел, как похмелье от чарки доброго вина. А чуть позже подоспело осознание того, что он не задыхается, не горит, не мерзнет. Даже вполне комфортно себя чувствует. Значит, и здесь жить можно. А раз можно жить, можно побороться за что-то лучшее…
Сварог выпустил ненужный факел, однако тот никуда не делся из разжатых пальцев. Тогда Сварог убрал руку, опустил ее к поясу…
Ого! Сначала показалось, будто его развернуло лицом вниз, и внизу, далеко, мелькнула серебряная, похожая на шляпку гвоздя точка. Но мигом позже он понял… нет, на него снизошло понимание того, что развернуло не его – это развернулось окружающее пространство. И не он сейчас снижается, а к нему придвигается та самая шляпка гвоздя… Чем дольше он всматривался в серебряную точку, тем четче проступали очертания… некоего предмета. И вот никакой точки уже нет, блеск пропал, зато он отчетливо видит, что именно к нему приближается.
Дверь. Высокая и узкая, в раме из сваренных рельсов, с деревянным крыльцом в три ступени, на месте дверного замка – идеально круглое отверстие. И он уже ясно видит холм, на вершине второго стоит дверь. Россыпь камней, иссушенная солнцем трава, стервятник, потрошащий добычу. Вот что-то вспугнуло птицу, и она взмывает ввысь. К двери подъезжает всадник, спешивается, отпускает повод коня и обходит дверь по кругу, не отрывая от нее заинтересованного взгляда. Как в свое время сам Сварог в Хелльстаде обходил похожее сооружение.
И главное! Сейчас Сварог почувствовал, черт его знает, как и чем, но почувствовал явственно, будто даровали ему в этот миг Знание: что может выйти в эту дверь, которая уже близка. Если захочет. Стоит приложить усилие. Наверное – просто так же протянуть руку в желанную сторону. И будет достаточно – он выйдет. Выйдет неизвестно где и когда.
И Сварог ничего не стал протягивать. Он закрыл глаза. Мир тут же выровнялся, и его подхватил прежний Поток.
Так, так… Кубик Рубика, проворачиваясь со скрипом, все же начинает складываться. Не будем называть это Древними Дорогами, потому что это могут оказаться вовсе и не Древние Дороги, – Леверлин, во всяком случае, в свое время водил его явно каким-то другим путем. Поток, пусть это будет Поток, в который его сбросили. И Поток способен выбросить его, как река щепку, на любой берег. Или вынести в океан? Впрочем, кажется, его не уподобляют щепке, ему подарена способность управлять движением в Потоке…
Сварог решил попробовать еще и открыл глаза. Рисуя на аспидно-черном вселенском полотне неведомое созвездие, впереди горели десятки серебряных шляпок. Сварог выделил из звездного узора трилистник, протянул к нему руку, и начертавшие его точки мигом стали надвигаться, укрупняясь. Выбрав одну, Сварог прищурил глаза, старательно всматриваясь. Так и есть: именно она, его крохотная избранница, выбежала навстречу. Серебряное свечение тускнело по мере превращения точки в круг, по мере разрастания круга в шар, похожий на воздушный, в котором, как в круглом аквариуме, переливалась своя жизнь. Первым образом наугад выбранного мира, проступившим из смутных черно-синих клубов… нет, то была на сей раз не дверь. Арка. Ворота. Примитивные до мысли о дикарях с дубинами ворота, сложенные из двух врытых в землю продолговатых серых камней и уложенного поверх третьего камня. Столбовые камни покрывала паутина трещин и расколов, верхний же густо, как медведь шерстью, оброс зеленым лишайником. Подобное сооружение должно было бы рассыпаться при первом же урагане. Может быть, хватило бы и просто подготовительной работы снегов, дождей и времени, которую бы завершили сильные ветры. Однако сооружение держалось.
11 
