Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
106 
— Интересные дела, — задумчиво сказал Пашка.
— Меня это почему-то ничуть не волнует, шеф…
— Да меня тоже. Просто не думал я, что этот пентюх настолько быстро проникнется сутью рыночных отношений…
— А чего вы хотите? Ваша копия, как-никак.
— Вообще да… Меня другое волнует. «Уазик». Прекрасно знаю, что к нам следок ни за что не поведет, что никому чужому ромалы его не отдадут, и все равно… Триста кило денег, Митяй, — это тебе не макулатура. Представляю, как эта развалина там стоит — душа не на месте… Знаешь что? Нажраться охота. До соплей, до паданья мордой в гравий, до поросячьего визга. У Фомича, изволите ли видеть, нервы… А у меня? Ох, я потом и надерусь… Не буду терпеть до Кипра.
— Понимаю, шеф. Побуждения аналогичные… У меня тут мысля родилась. Помните, я предлагал назвать нашу негоцию «операция „Зеркало“»? В том смысле, что этот мешок — ваша точная копия. Так вот, правильнее, по-моему, будет — «Скелет в зеркале». Он, дурень, в зеркало таращится, себя там видит и не знает, что на деле-то в зеркале — скелет…
— Ох, Митя, не занимайся ты херней, — усталым, севшим голосом сказал Пашка. — Это у тебя, сдается мне, армейская отрыжка. Ну почему непременно нужно давать операциям названия? На кой хер?
— Красиво просто. А? «Скелет в зеркале».
— Красиво, красиво…
— Шеф, можно незрелую мысль?
— Ну?
Елагин вкрадчиво сказал:
— У меня тут замаячила идейка… А почему бы нам герра Фомича не проводить чуточку раньше? Не дожидаясь финала? В конце концов, Фея за двоих прекрасно поработает…
— Ох…
— А что вы вздыхаете? Я бы это оформил совершенно бесплатно, без всяких дополнительных процентов. Из любви к искусству. Фомич старенький, из него песок сыплется. Если вдруг откинет копыта на Милке, никто особенно и не удивится. Или в столб въедет с переломом основания черепа. Как мысля, босс? Зачищать так зачищать… Все равно его следом за манекеном отправлять.
— Не гони лошадей.
— Нет, я серьезно. Никто ничего не заподозрит…
— Не любишь ты старичка, а? — засмеялся Пашка.
— Не люблю, Павел Иванович. Гнида наш старичок, если откровенно. Вы ручаетесь, что он так-таки ничего и не заподозрил? Не просек, что его тоже в отходы спишут? Советская школа — вещь серьезная. Ручаетесь?
После продолжительного молчания Пашка признался:
— Не ручаюсь…
— Вот видите. Давайте я… Изящно и легонечко? А?
— Рано, рано, — судя по тону, прямо-таки сквозь зубы заключил Пашка. — Не то чтобы без него совершенно не обойтись, но лучше будет, если триста кило денежек не мы, а он Никифору передавать будет. Так оно проще и легче.
— Ну, смотрите. Я сомнениями честно поделился. Что на душе было, то и высказал.
— Тут не душой нужно, а логикой.
— Я и логикой тоже шевелю, — сказал Елагин. — Только вот с точки зрения логики мне совершенно непонятно, зачем он нам преподнес историйку про то, как манекен от него, изволите ли видеть, оторвался на Кутеванова.
— Думаешь, врал Фомич?
— Не знаю, босс. Просто эта история абсолютно не укладывается в события. Ни с того, ни с сего вдруг оторвался… Причем исходят эти совпадения от Фомича… Которому я совершенно верить перестал… Нутром чую некую несообразность, а точнее сказать не могу по недостатку данных. Поскольку…
Как ни интересно было слушать, Петр выключил транзистор и включил мотор — следовало поспешать в контору, чтобы Фомич не заподозрил неладное. Стоп! Ага, вот он, «Запор», вползает на дорожку. Спохватился, вспомнил про пиджачок…
Тем более пора ехать. Заберет пиджак, и ничего больше не услышишь… …Он ухитрился опередить лысого, вернуться по знакомой уже потайной
дорожке. Засел в кабинете. Через двадцать минут пред его ясны очи, словно лист перед травой, предстал Фомич. С таким пришибленным и запыхавшимся видом, словно бежал пешком от хазы.
Петр, по-прежнему старательно изображая опьянение, бодро рявкнул:
— Ну, посоветовался?
— Посоветовался, — вздохнул Фомич. — Он гарантирует, что миллион вам — будет. Конечно, сначала в ваш адрес, надо признаться, было сказано немало теплых слов…
— Но ведь понял в конце концов, что рынок есть рынок? Молодец, Фомич, на вот, выпей, — Петр вновь приобнял лысого, доверительно зашептал на ухо: — Фомич, а давай вместе «уазик» прикарманим? А? Ты прав, один я не смогу, а вот с тобой на пару… Ну что ты смотришь синими брызгами, аль в морду хошь? Поедем прямо сейчас, заберем тачку — и растворимся на просторах нашей великой и необъятной? Она хоть и съежилась, ан все равно в каком-то плане — необъятная… С твоей башкой и с моими ловкими руками затеряемся, как конокрад в ночи. У меня есть знакомые в Сухуми, границу перейдем, паспортишки выправим… А, Фомич?
106 
