Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
170 
– Что, идеи появились? – спросила она.
– Ага, – ответил он скупо, не вдаваясь в детали. Осушил свою бутылку до донышка, поставил под забор, к радости кружившей неподалеку, что твой гриф, старушки. – Вечно у меня идеи...
Идея была незамысловата и исходила из того, что пешком в такую даль тащиться и долго, и рискованно...
Прошло не так уж много времени, прежде чем он обнаружил подходящее место. Застроенная частными домиками улочка была заасфальтирована (значит, какая-то магистраль местного значения), возле автобусной остановки располагался магазинчик с высоким крыльцом, а рядом с ним – несколько коммерческих киосков и импровизированный «блошиный рынок», каких за последние годы на съежившихся, но все еще необъятных просторах Отечества развелось неисчислимо. Рынок был вполне гайдаровский, то бишь абсолютно нецивилизованный – ни тебе постоянных прилавков, ни навесов. На стене магазинчика большими красными буквами начертано насчет запрета на торговлю с рук и неизбежной кары в виде штрафа, но цепочка продавцов, человек двадцать, протянулась вдоль улицы, начиная как раз от надписи. Вместо прилавков были пустые ящики, торговали решительно всем – сигаретами, семечками, импортным йогуртом, железками и водопроводными кранами, торчал даже похмельный мужик с тремя крохотными кутятами в сумке. Тут же сидели неизбежные киргизы с китайским и пакистанским ширпотребом и унылое лицо кавказской национальности, нахохлившееся над мешочком с рыжим урюком.
С ходу осмотревшись, Мазур приволок от магазина добротный ящик, накрыл его вытащенной из урны газетой, выставил три бутылки пива, выложил бинокль без футляра и приготовился врасти в рынок. Соседки вяло пошипели что-то насчет того, что они-де места забивали с самого утра, но быстро успокоились – пива у них не было, а значит, здоровая конкуренция не возникала. Ограничились тем, что довольно громко, подчеркнуто не глядя в сторону Мазура с Ольгой, заговорили о неких не названных по имени обормотах, которым бы, коням здоровым, лес валить и мешки таскать, а не приторговывать с похмелья пивком. Мазур терпеливо все это сносил, с радостью отметив, что из толпы они с Ольгой совершенно не выделяются. Продавцов, правда, побольше, чем покупателей, но лично его это не заботило, благо пиво, как ни смешно, покупали, и за четверть часа он продал с полдюжины.
Потом подвалил какой-то гуманоид в кожанке и кепочке, дыша перегаром, принялся задирать продавцов. Судя по непрезентабельному виду добра молодца и откровенному пренебрежению со стороны торгующих, попахивало не организованным рэкетом, а, по выражению Бендера, джентльменом в поисках десятки. И потому Мазур не колебался, когда кожаный принялся кружить вокруг Ольги, целясь на сумку с пивом, – отвел на пару метров в сторонку, показал красную книжечку, закрывая ее ладонью от посторонних взглядов, прошипел:
– Исчезни, блядь, в две минуты!
Гуманоиду в кепочке хватило пяти секунд, чтобы форменным образом растаять в воздухе. Обернувшись, Мазур ощутил в спине противный холодок: неведомо откуда вынырнувший сине-желтый «уазик» остановился почти напротив Ольги, вылез сержант в распахнутом бушлате и прошелся вдоль ряда, глядя соколом. Присев на одно колено, низко наклонив голову, Мазур принялся перешнуровывать кроссовку, в три секунды прикинув расклад на случай неприятностей.
Обошлось. Сержант с прибауточками переправил в карман пару пачек сигарет, не утруждая себя уплатой, подхватил с Ольгиного ящика три бутылки пива и вразвалочку направился к машине, напоследок бдительно погрозив:
– Смотрите у меня, нэпманы!
Было в этой сцене что-то умилительно средневековое, из тех времен, когда придорожные баронские дружиннички гребли налоги натурой, сколько влезет натуры за пазуху. Однако Ольга явственно побледнела. Мазур ободряюще похлопал ее по плечу, молча подмигнул и вновь принял развинченную позу настроившегося на долгое ожидание лотошника.
То и дело он косился в сторону киосков. Видел, как подъехала белая «Газель» с брезентовым кузовом, но оттуда вылезли сразу три парня, а это не годилось: могут не испугаться одиночки, шум получится... Сноровисто перетаскали в киоск коробки с разноцветными надписями, отъехали. Мазур печально проводил грузовичок взглядом, начиная уже чуточку жалеть, что бросил здесь якорь…
И тут же повеселел – к другому киоску подрулила белая «японка» годочков этак десяти, и там сидел один-единственный субъект в коричневой кожанке с узорчатыми вязаными вставками на рукавах...
170 
