61 
Мраморные плиты на фасаде, позолоченные ручки дверей, полированные до зеркального блеска полы, огромная хрустальная люстра в вестибюле, широкие лестницы, лепнина на высоких расписных потолках… – все это великолепие явно влетело Князевым в немалую копеечку.
А если учесть, что офис находился в самом центре города, то становилось ясно, что такой лакомый кусочек собственности, естественно, не оставят без внимания ни власть имущие, ни те, за чьими спинами чиновники обделывают свои темные делишки.
"Кончат они Анку-пулеметчицу, это как пить дать, – думал не без печали Паленый, поднимаясь по широкой лестнице на третий этаж, где находился "его" кабинет. – И меня заодно грохнут, если я не проявлю побольше прыти. А Князев был или чересчур наивный, или просто дурак. Зачем козырять перед всеми, что у тебя денег – куры не клюют? Прикупил сарайчик на окраине, побелил, покрасил его, и делай свои дела, ворочай миллионами. Никто в твою сторону даже не плюнет. Тому местному начальничку копеечку на лапу, тому – две, и все было бы в ажуре. А так – конечно…"
– Я не стала занимать твой кабинет, – сказала Анна Григорьевна еще в вестибюле.
– Ждала?
Наверное, она что-то уловила в голосе Паленого, потому что ответила резко, с вызовом:
– Да, ждала!
Он промолчал. Незачем дразнить гусей без нужды. Сотрудники фирмы должны увидеть счастливую пару. Как же – возвращение мужа к любящей жене с того света. Такие события случаются весьма редко.
Но сотрудники по дороге почему-то не встречались. Паленый посмотрел на свои часы – без четверти девять. Все ясно, понял он, фирма работает с девяти.
Хитро, мысленно восхитился действиями свой "супруги" Паленый. Анетт все продумала. Незачем травмировать больную психику мужа большой дозой впечатлений. Пусть вникает в дела постепенно… если, конечно, он что-нибудь в них смыслит. Еще одна проверка? Возможно.
И опять-таки – зачем? Загадка…
Кабинет Князева по размерам был как танцплощадка. Наверное, его преследовала мания на все масштабное и крупногабаритное, подумал Паленый, вспомнив загородный дом. Да и само здание офиса было очень большим по площади.
– Садись, принимай дела, – сказала Анна Григорьевна, указывая на массивное кресло ручной работы с золотыми вензелями.
– Не нужно так плохо шутить, – угрюмо ответил Паленый. – Я сейчас не в том состоянии, чтобы претендовать на главенство в фирме. Ты уже въехала в ситуацию, вот и продолжай в том же духе.
– А ты чем будешь заниматься?
– Чем скажешь. Лишь бы я был хоть как-то полезен для общего дела.
– Убедил… – По лицу Анны Григорьевны не было понятно, нравится ли ей такая ситуация или нет. – Для начала тебе нужно подписать кучу разных бумаг. У меня, сам понимаешь, с этим были большие проблемы, с которыми я до сих пор не расхлебалась.
Паленый пожал плечами и ответил:
– Если нужно…
– Нужно – это не то слово. Крайне необходимо.
– Что ж, я готов…
Папка, которую Анна Григорьевна принесла Паленому, была весьма пухлой. Там лежали договора, счета и еще какие-то документы, которые были для него словно китайская грамота.
– Показывай, где мне ставить свои каракули, – сказал Паленый, наугад выбирая авторучку.
Он старался выглядеть уверенным и спокойным, но в глубине души Паленый дрожал, как заяц.
С подписью ему пришлось много повозиться. Он прекрасно понимал, что подпись – это его главная верительная грамота. Он срисовал ее с паспорта Князева и упражнялся в написании месяца два, пока не добился нужного результата.
Это была нелегкая задачка. Князев расписывался размашисто и витиевато. Чтобы хорошо рассмотреть все его закорючки, даже пришлось приобрести сильную лупу. Паленый трудился, как проклятый, исписав при этом горы бумаги.
В конце концов, рука начала работать четко как автомат. Чтобы не потерять "квалификацию", Паленый тренировался каждый день, даже в доме Князевых. Исписанные бумажки он сжигал в камине, а пепел растирал кочережкой.
Что касается самого почерка Князева, то здесь было не все ладно. По крайней мере, так думал Паленый. Записи в блокноте, найденном в кармане мертвеца, явно были сделаны впопыхах.
Конечно, Паленый старался досконально изучить все особенности почерка (уж неизвестно, зачем; скорее всего, от безделья, так как ему и в голову не могло прийти, что он попадет в дом Князева). Но все равно сомнения определенные были.
Оставалось лишь уповать на амнезию. Что возьмешь с дурика? Если он не помнит прошлого, то не исключено, что и почерк у него мог измениться. Аргумент, конечно, слабоватый и малоубедительный, и все же, за неимением лучшего, сойдет.
61 
