88 
Мазур вернулся в книгохранилище. Что-то скрипнуло совсем близко, через пару полок от него, он в первый миг инстинктивно развернулся туда, сунув руку под пиджак, но вовремя опомнился, тихонько смеясь над собой – ну конечно, старые половицы или голодные мыши, что же еще...
Прошелся вдоль полок, читая фамилии и названия на старых, потрескавшихся переплетах, прикидывая, с чего бы начать. Книги и в самом деле старые, попадаются во множестве даже дореволюционные, но так даже лучше: в них вовсе уж великолепные иллюстрации, а нам, хоть читать мы и умеем, необходимы в первую очередь картинки...
Сняв несколько томов, он огляделся – и отнес их в читальный зал, положил стопочкой на широкий мраморный подоконник: дом был старой, еще царских времен, постройки, и некоторая роскошь кое-где сохранилась. Повозившись со старым расхлябанным шпингалетом, распахнул окно. Сел на подоконник и, пуская дым в ночную прохладу, принялся просматривать оглавление первой, наугад выбранной книги.
Потом сходил за новой порцией. Попозже – за третьей. На подоконнике уже не повернуться было от книг, а в горле першило от сигарет, понемногу подступали разочарование и безнадежность, он начинал думать, что потянул пустышку...
И тут он н а т к н у л с я!
Страхолюд был, конечно, не тот же самый – этот, в книге, взят в другом ракурсе, но между ними столько общего, что ошибки быть не может. Одна и та же рука. И лошадка, лошадка! Одна и та же рука, одно и то же имя...
Поначалу он не хотел верить. Мало ли что на свете случается. Но в том-то и соль, что сделанное только что открытие прекрасно укладывалось в версию, да что там, входит в нее, как патрон в рожок...
Ах, как прилежно и умело строились факты в стройные шеренги! Что прусские гвардейцы, выдрессированные годами муштры. Факты превращались из беспорядочной толпы в шеренги, линии, боевые порядки, стройность рядов была такой, что Николай Первый уронил бы слезу от умиления, а прусские фельдмаршалы рыдали бы в голос, завороженные красотой фрунта...
Он был триумфатором – и в то же время громада мрачной и смертоубийственной тайны нагоняла нечеловеческую тоску. Кто бы мог подумать, что в тихой глубине сибирских руд возможны столь шекспировские страсти и т а к и е ставки... И ведь нужно ухитриться не просто выиграть – самому выжить!
Если улягутся в мозаику еще несколько камушков, можно будет совершенно точно сказать, кого будут убивать, почему... но непонятно, когда. И все же, все же...
Он спустился на первый этаж, где со стульчика торопливо вскочил бородатый с подобострастным вопросом во взоре, сказал вежливо:
– Вы знаете, я там смотрел книги и запутался, как их теперь по местам расставить. Вы уж не сочтите за труд...
Кивнул, прощаясь, и, не оглядываясь, вышел на крыльцо.
Глава третья
Могучий поток эротики омывал шантарские берега
Еще только свернув на эту улицу, Мазур увидел нечто знакомое. Пока проехал квартал, догадка окрепла. Когда, оставив машину в тихом дворике, направился пешком, поглядывая на номера, уже не осталось сомнений: загадочная квартира, где Лариса назначила ему рандеву, располагалась в том же самом доме, что и ее личная картинная галерея – ну что же, логично в каком-то смысле...
В подъезд он вошел без особых предосторожностей – не нужно быть гением спецназа, чтобы быстренько отреагировать на хмурого субъекта с кирпичом наперевес, подъезд – это вам не джунгли. Но, приближая палец к кнопке звонка, был г о т о в всерьез. Много народу, и не самые неуклюжие, как раз на том и погорели, что потеряли пару секунд, промешкав перед дверью или аналогичной штуковиной...
Кажется, его эта участь обошла и на сей раз... Дверь ему открыла Лара собственной персоной, и за ее спиной не маячил злобный террорист с упертым в бок хозяйки пистолетом. А она сама – даже если извратиться умом и допустить, что красавица решила пристукнуть Мазура самолично – спрятать на себе какое бы то ни было оружие не смогла бы по чисто техническим причинам. На ней было что-то вроде комбинезона из тончайшей ткани, прекрасно имитировавшей змеиную, желто-черную кожу, а под комбинезоном ничего вообще не было, сразу видно, и он от шеи и чуть ли не до колен обтягивал так, что зубочистку под ним не укроешь.
А уж распущенные волосы... А уж улыбка... А уж обнаженные загорелые руки...
Любой бы ощутил недвусмысленные позывы эротическо-хамской и где-то даже эстетической природы. Мазур исключением не был, его тоже к о р о т н у л о в некоторых регионах организма – но в то же время где-то в глубине дала о себе знать тоскливая скука: мы и это проходили, господа, не вчера даже, иногда бывает скучно и тоскливо знать все наперед...
88 
