76 
– Никаких сомнений – не в этом городе вещички-то сделаны. И часы, и монета. Не тот уровень техники,
– Что такое уровень техники, я не знаю, – сказала Анастасия. – Но я тоже подумала, что вещи не здешние. Город мало чем отличается от наших. Они все это от кого-то получили... Да, но как же можно жить на небесах? Плывущие Звезды?
– Они, сдается, – сказал Капитан. – Прямо в небе жить, понятно, нельзя. Но там могут летать такие... ну, проще всего будет сказать – агромадные бочки. Летающие города. В каждой бочке – город. Это, признаться, странно – твой Тор говорил, что они пережили Мрак, а при мне таких орбитальных станций еще не было. Похоже, все-таки параллельный мир... Да, но что это меняет?
– Ничего это не меняет, – быстро сказала Анастасия, вновь ровным счетом ничего не понявшая, но не желавшая новых загадок, потому что сыта ими по горло. – А может, все же не в небе? Может, они преспокойно живут на земле где-то далеко отсюда, а небесными обитателями для вящего почету себя именуют?
– А как же Луна, которая уничтожит жизнь на земле? У тебя ведь не создалось впечатления, что он шутил?
– По-моему, он был ужасно искренним и серьезным, – сказала Анастасия. – Даже проговорился: мог бы сделать так, чтобы Луна не упала, но не хочет...
– Вот это меня и смущает, и злит. Больно уж сволочной подход к делу. Ох, как мне этот тип заранее не нравится, я таких терпеть ненавижу... Ну, Настенька, по всему видно – предстоит нам завтра такая передряга, что честно тебе скажу...
– А мне что же, не ехать? – хмуро спросил Стан, ничуть не довольный тем, что избежит опасности.
– Насчет тебя уговору не было, воевода, – сказал Капитан. – Сам слышал – в гости приглашены только рыцарь с оруженосцем. Тебе выпадает роль потруднее – если мы не вернемся брать за шкирку этих, в городе, и продолжать дело. Потому что на этой грешной земле одна философия, и другой не дано: пока стоишь на ногах, дерись...
– Да, а что вы узнали? – вмешалась Анастасия.
Но все, что вызнали люди Стана, лишь дополняло ставшее известным ей. В городе шептались, что власть над ним давно перешла к неким загадочным и могущественным то ли людям, то ли богам, то ли злым духам, давно подмявшим под себя Ратушу Ярлов (особо, впрочем, не сопротивлявшуюся, ибо их, по слухам, не запугивали, а попросту купили). О целях этого потайного завоевания по недостатку точных знаний кружили, понятно, самые невероятные домыслы, но большинство сходилось в одном – что грядет нечто страшное, и спасутся лишь избранные. Примерно на тот район, куда завтра предстояло ехать Анастасии, молва давно указывала как на место жуткое, заколдованное и проклятое, куда сунуться может только безумец. Что-то там вспыхивало, озаряя всю округу, иногда жутко громыхало, по ночам в воздухе проносились загадочные бесшумные тени, а днем разгуливали чудовища. Словом, город был на грани то ли поголовного бегства непосвященных куда глаза глядят, то ли бунта – вот только никто не знал, с чего начать, и как...
...Они рысью скакали по дороге – уже около часа. Анастасия была в жутком душевном разладе. То вспоминала сегодняшнюю ночь исступленной нежности, и тогда радость и смертная тоска сменяли друг друга в неописуемой чехарде; то впадала в понурое безразличие; то с ненормальным воодушевлением пришпоривала коня, стараясь побыстрее достичь цели, а там – будь что будет... Капитан вдруг натянул поводья. Их кони остановились бок о бок.
– Что? – спросила Анастасия.
– Нельзя так, Настенька. С таким настроением в бой идти – самое поганое дело. Ну, соберись. Он же ничего такого не ожидает, он двух дикарей пригласил, милую девочку предвкушает, наверняка один сидит, челядь повыгнал подальше... Ну, соберись. Стыдно для рыцаря...
Он взял в ладони ее лицо, поцеловал в губы. Анастасия закрыла глаза, сжала его плечи. Позвякивали уздечки, наплывал горьковатый запах травы, и вдали раздавался какой-то странный глухой шум, ритмичный грохот.
– Как же я сразу не сообразил, фендрик! – ударил себя по лбу Капитан. – Это ж море шумит!
Все горести и тревоги отлетели разом. Анастасия широко раскрыла глаза:
– Море?!
Дернула повод и поскакала в ту сторону. Море!
Зрелище было жуткое и величественное. Волны, волны, водная гладь – до самого предела видимости. Солнце сверкает на темно-синей воде мириадами крохотных бликов. Прибой грохотал, волны в два человеческих роста безостановочно катились к берегу, обрушивались на гладкий влажный песок, растекались, уползали назад, вновь вставали белопен-ными громадами, неслись к берегу, и все повторялось – эта безостановочная коловерть, влажный грохот, мощь неживого, неразумного заворожили Анастасию, она застыла в седле, выпустила поводья, по-детски округлившимися глазами всматривалась вдаль, стараясь запомнить навсегда этот миг, этот берег.
76 
