ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Долгий путь к счастью

Очень интересно >>>>>

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>




  68  

Между прочим, в глазах современников тех событий вся эта череда осад, захватов городов и безжалостного грабежа выглядела несколько иначе, чем в наших. Несмотря на писаные законы вроде «Русской правды» и «Салического кодекса», от Бискайского залива до уральских гор действовало так называемое «право обычая» (в Италии — «сейзина», в Германии — «генер»). Грубо говоря, свершившийся факт как раз и становился законным аргументом. Если у западноевропейского герцога или русского князя хватало сил захватить какой — то город — сие автоматически и давало ему права владения. С этим обычаем в свое время оказались бессильны справиться даже римские папы…

Доходило, как водится, до курьезов, когда некое событие, совершившись два-три раза, превращалось в обычай. В начале IХ в., когда в королевских погребах однажды не хватило вина, несколько бочек попросили у монастыря Сен-Дени. А потом… стали требовать такое же количество каждый год в качестве обязательной повинности. Чтобы ее отменить, понадобился особый королевский указ…

В Ардре какой — то сеньор завел у себя медведя. Местные жители, которым нравилось смотреть, как мишка дерется с собаками, неосмотрительно предложили его кормить. Косолапый вскоре помер, но сеньор требовал, чтобы ему и впредь приносили пищу в таких же количествах. Неудивительно, что распространилась даже особая формула «о ненанесении ущерба»: когда король просил денег у вассалов, а епископ недолгого приюта у коллеги, тот, кого просили об услуге, непременно подсовывал на подпись договорчик со стандартным оборотом: «Оказываемая мною любезность не должна быть впоследствии обращена в постоянную повинность с моей стороны»…

Мы, кажется, отвлеклись… Вернемся к «татарам».

Итак, дополнительным аргументом в пользу того, что «вторжение» насквозь выдумано, является еще и то, что мнимое «вторжение» не внесло в русскую жизнь ничего нового. Все, что творилось при «татарах», существовало и раньше в той или иной форме. Нет ни малейших следов присутствия иного этноса, иных обычаев, иных правил, законов, установлений. Погромы, грабежи, клятвопреступления и убийства — всему этому с небывалой легкостью находятся аналоги в прежней русской истории. Вплоть до торговли пленниками.

А примеры особо отвратительных «татарских зверств» при ближайшем рассмотрении оказываются вымышленными. Как это было с В. Чивилихиным, сделавшим потрясающее открытие: оказывается, при осаде Козельска татары рубили павших на куски, вытапливали из них жир и этим жиром как раз спалили город…

Откуда же взял Чивилихин эти сенсационные факты?

Оказывается, позаимствовал из труда нашего старого знакомого, известного сказочника Плано Карпини. Это Карпини посреди прочих фантазий воткнул и такую: «…они обычно берут иногда жир людей, которых убивают, и выливают его в растопленном виде на дома, и везде, где огонь попадает на этот жир, он горит, так сказать, неугасимо».

О «неугасимости» человеческого жира — конечно же, наврано. Излишне добавлять, что ни один автор, кроме Карпини, о столь экстраординарном обычае «монголов» не сообщает.

Кстати говоря, обнаружились любопытные совпадения книги Матфея Парижского о «зверских нравах диких татар» и… древних пропагандистских трудов русских книжников о половцах. И там, и здесь «дикие кочевники» взахлеб пьют кровь, за обе щеки наворачивают человечину, едят собак, падаль, волков, лисиц… И там, и здесь не приводится никаких конкретных примеров — хотя бы раз назвали имя бедняги, которого «дикие кочевники» слопали по своему обычаю. Нет подробностей. Не уточняется, кого съели кочевники, где, когда и при каких обстоятельствах. Повторяю, сходство столь поразительное, что я отныне подозреваю, что Матфей попросту прочитал старые русские рукописи, зачеркнул повсюду «половцев» и вписал на их место «татар»…

Даже Чивилихин, ненавидевший «татаровей» столь люто, словно они спалили его собственную дачу и охально изобидели его собственную супругу, однажды расслабился интеллектом настолько, что вывел применательные строки: «народная память хранила имена и деяния богатырей, олицетворявших сопротивление грабителям и захватчикам, которые слились в СОБИРАТЕЛЬНЫЙ ОБРАЗ „татар“…»

«Татар» заключил в кавычки не я, а Чивилихин, невзначай написавший истинную правду. Собирательный образ — в этих словах и кроется загадка…

А уважаемый мною Д. Иловайский написал следующее: «Жестокие пытки и кнут, затворничество женщин, грубое отношение высших к низшим, рабское низших к высшим и тому подобные черты, усилившиеся у нас с того времени, суть несомненные черты татарского влияния».

  68