19 
Потом их пути разошлись: Глеб с семьей переехал в новый дом, а Шишкана за что-то посадили. Правда, не надолго. По выходе из зоны Шишкан ударился во все тяжкие, однако не воровал (хотя «не пойман – не вор»), и в лихие девяностые не пристал ни к одной банде. Наверное, ему разонравилось торчать за колючей решеткой. И уж тем более не хотелось попасть на «аллею бандитской славы» на городском кладбище.
– Слышь, Глебушка, – без всяких предисловий доверительным голосом зашептал Шишкан, словно боялся, что его подслушают, – займи… м-м… сотенную. Позарез надо! Я верну… как только получу бабки, так сразу и…
– Держи… – Глеб без лишних разговоров сунул в потную пятерню Шишкана сто рублей.
– Отдам, гад буду, отдам! – еще раз заверил Шишкан и, даже не попрощавшись, помчался в направлении рюмочной.
Облегченно вздохнув – уф! легко отделался, – Тихомиров-младший продолжил экскурсию по «блошиному» рынку. Его интересовал «отдел» старины, где продавались вещицы конца XIX – начала XX века. Он не всегда функционировал – с приходом в бывший СССР нового капитализма старинных раритетов значительно поубавилось: зажиточные люди, словно взбесившись, гребли все подряд, в основном для своих загородных дач.
И все же иногда попадались с виду невзрачные, но стоящие вещи, которые могли оценить лишь такие профессионалы, как Тихомиров-старший и Глеб. Обычно они скупали эти раритеты, чтобы потом (чаще всего после реставрации) продать их в несколько раз дороже. В общем, голый бизнес, приносящий Тихомировым только деньги, но не радость первооткрывателя. Настоящие ценности отец и сын привозили из раскопок, и они хранились в подвале их дома, похожем на бронированный сейф банка, – с толстенной металлической дверью, швейцарскими замками и сигнализацией.
Вдруг Глеб остановился, словно наткнулся на прозрачную стенку. В области груди появилось какое-то томление, постепенно переходящее в жар. Еще не осознавая, что с ним творится, Тихомиров-младший посмотрел по сторонам и наконец увидел нечто очень необычное и интересное для пряжкинской «блохи».
Возле Канавки, разложив свой нехитрый скарб на картонках, сидела на пустом ящике весьма колоритная личность. Это был вылитый – можно даже сказать хрестоматийный – казак-запорожец, только очень старый. Он был сильно загорелый, его изрезанное морщинами темное обветренное лицо аскета с хищным орлиным носом было угрюмым и сосредоточенным, голова чисто выбрита, и только изрядно поредевший длинный клок седых волос – «оселедец» – нарушал ее куполообразную гармонию. Наконец общий физиономический облик дополняли вислые усы и потухшая люлька, которую «запорожец» не выпускал изо рта.
Что касается одежды, то она была самая обычная, современная: широкие темные штаны в полоску, коричневые сандалии на босу ногу, видавший виды пиджак размера на два больше, чем нужно, а под ним – белая сорочка, вышитая черными и красными нитками. Она была расстегнута, и Глеб увидел, что на груди этого колоритного старца висит на кожаном гайтане большой резной крест из священного сандалового дерева. Судя по типу и тщательности исполнения резьбы, крест был очень старым. Эта деталь особенно заинтересовала Глеба, который имел просто собачий нюх на старинные раритеты.
Но даже не крест привлек пристальное внимание молодого Тихомирова, а вещицы, разложенные для продажи. На картонках лежали оригинальные рыцарские шпоры, скорее всего польские (требующие солидной реставрации), несколько пенковых трубок, явно дореволюционных, деревянное католическое распятие, несколько низок старинных бус, россыпь изрядно потемневших от времени медных монет (в основном царские пятаки, как определил Глеб на первый взгляд), два подсвечника, явный антиквариат, и еще много разной дребедени, по которой Тихомиров-младший лишь скользнул безразличным взглядом.
Однако при виде медальона, который лежал рядом со шпорами, Глеб почувствовал огромное волнение. Жжение в районе груди усиливалось, и он наконец понял его источник. У него под рубахой висел почти такой же медальон. Это был языческий оберег – квадратная пластина из темного металла, на которой неведомый мастер очень тонко прочеканил человеческую голову о трех ликах – видимо, изображение какого-то божества. Края пластины украшал орнамент, напоминающий языки пламени.
Несколько лет назад Глеб и «черный» археолог Гоша Бандурин, по прозвищу Бандарлог, нашли нечто, о чем по взаимной договоренности решили не рассказывать никому. Нашли, но не взяли. Потому что ОНО было выше их понимания. К тому же и взять тот артефакт (хрустальный череп со странными свойствами) было очень сложно, если не сказать – вообще невозможно. Из подземелья, в котором была спрятана удивительная реликвия неведомого народа, они захватили лишь этот оберег. Он достался Бандурину.
19 
