27 
— На самом деле, — сказал Питерсен, доставая маленький блокнот, — нам уже известно о том, что вы часто ходите в Радклифф. Вы же понимаете, — добавил он извиняющимся тоном, — мы должны были навести о вас обоих кое-какие справки. Теперь давайте посмотрим… Вы, как правило, приходите в больницу около двух часов дня, а вот в воскресенье пришли после четырех. Чем это объясняется?
— Я был приглашен на обед в Абингдон, — начал Селдом, — потом опоздал на автобус, который уходил в половине второго. В воскресенье после обеда есть только два автобуса, и мне пришлось ждать на автостанции до трех. — Селдом с невозмутимым видом порылся в кармане и протянул Питерсену автобусный билет.
— Нет-нет, не нужно, — возразил Питерсен, изобразив легкое смущение. — Я ведь только спросил…
— Я, кстати, и сам уже об этом размышлял, — продолжил Селдом. — По сути, кроме меня, в этой палате в часы посещений почти никого никогда не бывает. Если бы я пришел в обычное свое время, я бы сидел совсем рядом с трупом Кларка. Вероятно, именно так это и было задумано: чтобы смерть Кларка обнаружили во время обхода в моем присутствии. Но и на сей раз все получилось не так, как он запланировал. Он, если хотите, тут несколько перемудрил, ведь медсестра не обратила внимания на след от укола на руке пациента.и посчитала, что тот умер естественной смертью. Кроме того, я появился гораздо позднее обычного и даже не заметил, что на соседней койке появился новый больной. Для меня это было совершенно такое лее посещение, как всегда.
— Но, возможно, так и планировалось, чтобы преступление не было сразу обнаружено и смерть пациента посчитали естественной, — вмешался я. — Возможно, он хотел, чтобы тело увезли на ваших глазах, но так, будто речь идет о рядовом случае. Иначе говоря, чтобы преступление и на сей раз было для вас незаметным. Полагаю, вы должны рассказать инспектору, — обратился я к Селдому, — что обо всем этом думаете, то, что уже говорили мне.
— Но ведь никакой уверенности у меня нет, — заметил Селдом протестующим тоном, — двух случаев мало, чтобы делать выводы подобного рода…
— И тем не менее, — сказал инспектор Питер-сен, — мне бы хотелось вас послушать.
Селдом явно колебался, но потом все-таки заговорил:
— В обоих случаях, — начал он, взвешивая каждое слово, словно желая строго придерживаться фактов, — преступления были максимально «легкими», если можно так выразиться. Я бы даже допустил, что смерть сама по себе не играла ни в первом, ни во втором случае главной роли. Преступления эти нетрудно счесть почти символическими. Вряд ли убийце важно было именно убить, нет, он хотел подать знак, указать на что-то. И это что-то наверняка связано с серией фигур, которые появляются в его посланиях, с серией, которая начинается кругом и рыбой. Преступления — только способ привлечь внимание к серии, и он выбирает свои жертвы из близкого мне круга людей с одной целью — чтобы я был втянут в эту историю. Думается, на самом деле речь идет о чисто интеллектуальной задаче, и преступник остановится лишь при одном условии: если мы каким-то образом дадим ему знать, что нам по силам угадать смысл серии, иначе говоря, что мы способны предсказать следующий символ, а значит, и преступление, которое еще только должно совершиться.
— Я сегодня отдам распоряжение, чтобы специалисты подготовили нам психологический портрет убийцы, хотя данных для этого пока маловато. Но я хотел бы вернуться к вопросу, который задавал вам вчера, а вдруг сегодня вы сможете на него ответить: мы имеем дело с математиком?
— Я бы скорее склонился к отрицательному ответу, — осторожно проговорил Селдом. — По крайней мере, это, видимо, не профессиональный математик. Я бы сказал, что мы имеем дело с человеком, который воображает, будто математики — своего рода символ интеллекта, поэтому он и возжелал помериться силами именно с ними. Что-то вроде интеллектуальной мании величия… Ведь не случайно же он выбрал для второго послания дверь нашего института. Боюсь, здесь кроется еще один сигнал и он адресован мне: если я не приму вызов, это сделает какой-нибудь другой математик. Позволю себе высказать несколько догадок: возможно, этот кто-то однажды потерпел неудачу на экзамене по математике либо упустил важный для всей его жизни шанс, не справился с тестом, с помощью которого определяют интеллектуальный уровень. Из тех, что придумывал Фрэнк. Кто-то, кого не допустили туда, где, как он считал, находится царство интеллекта, кто одновременно восхищается математиками и ненавидит их. Вполне вероятно, он замыслил эту серию, чтобы отомстить своим экзаменаторам. И теперь сам превратился в экзаменатора.
27 
