48 
— Ну прямо Фенимор Купер! — говорил потрясенный Гирченко. — Вы, Никита Федорович, кажется, всю жизнь тайги можете по следам «прочитать».
— Но главное, что вам необходимо запомнить, — продолжал я, — след лисы, когда она чем-то встревожена, постоянно, и притом довольно резко, меняет направление, лиса мечется, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Меняется и скорость ее движения, что также можно определить по следам.
Так изучали мы книгу природы, и были рядом со мной весьма способные и благодарные ученики.
Но жизнь на границе учила и по-другому…
Произошло это, когда я повел своих учеников, всю группу, на границу. Уже по-летнему припекало солнышко, мы шли таежными зарослями вдоль нашей пограничной речки. Птицы пели, выкрикивали свои трели, свистели наперебой, как и положено им в это время года. На нашей стороне у границы все было спокойно. Молодые люди начали было расспрашивать меня, как устраивают секреты на пограничных тропах, но я их остановил.
— Гирченко, Полежаев, Лобанов! — приказал я, понизив голос. — Наблюдать за тем берегом и — ни звука! Что заметите, сразу же сообщите мне.
Очень довольные, что им доверили настоящее дело, курсанты залегли в кустах и стали наблюдать.
Прячась в густых ветвях, я тоже не сводил глаз с того берега.
Происходило там нечто такое, что вызывало у меня крайнюю тревогу. «Ну и ну!» — с трудом переводя дыхание, прошептал я.
В этот момент ко мне подполз Гирченко.
— На той стороне все спокойно! — бойко отрапортовал он. — Спят, видно, японцы, — добавил Гирченко в обычной своей манере.
Да только мне было не до шуток.
— Смотри на кусты, — прошептал я. — Откуда ветер? А ветка в какую сторону качнулась?
Да, отклонилась она, против всех законов природы, в противоположную сторону. Гирченко наконец понял, в чем дело. Ошарашенный, глядел он на тот берег. То одна, то другая ветка вздрагивала — так бывает, когда их задевают плечом.
— Вон как хитро задумано, — в сердцах сказал я. — Солдат подтягивают. Гирченко! — повернулся я к посерьезневшему курсанту. — Тихо выползайте из зарослей, а потом — бегом на заставу! Поднимайте тревогу. Доложите командиру: я жду приказаний.
Ловкий Гирченко исчез в зарослях. А на другом берегу, между тем, появился грузовик. За ним подъехал второй, потом — еще… Из них выпрыгивали солдаты. Мгновенно на воду были спущены резиновые лодки.
— Ничего себе! — прошептал я и подозвал курсантов: — Кажется десант!
К стоявшим на берегу грузовикам подкатил лимузин. Из него с трудом выбрался толстый японец, офицер, и, подойдя к самой кромке воды, уставился на наш берег.
Тем временем солдаты достали из лимузина треногу теодолита и уложили прибор в резиновую лодку. Офицер поднес к глазам бинокль. Что высматривал он на нашей стороне?
«Может, заметил нас?» — с тревогой подумал я: когда Лобанов раздвигал куст, чтобы лучше видеть происходившее, качнулась ветка. Нет, ничего, — японец опустил бинокль.
Офицер и солдаты вошли в лодки и поплыли к нашему берегу. Открыв фотоаппарат, офицер принялся снимать те самые кусты, в которых скрывался я с курсантами.
Выждав немного, я послал Полежаева к телефону, спрятанному в стволе дуба, чтобы он доложил на заставу о разворачивавшихся на том берегу событиях. На душе у меня становилось все тревожней. Я не был уверен, что Полежаев найдет телефон. Двум другим курсантам я приказал: справа и слева заходить к реке, чтобы была хоть какая-то возможность отрезать японцам путь к отступлению, когда подоспеют с заставы пограничники и здесь, на этом берегу, завяжется бой. Надо обязательно взять непрошеных гостей на нашей территории. Строго-настрого приказал курсантам без моей команды не стрелять.
А лодки противника, между тем, миновав нейтральную зону, вторглись в наши воды и плыли прямехонько к нам!
Первой причалила к нашему берегу лодка, в которой находились офицер и несколько солдат. Офицер невозмутимо вышел на берег и, внимательно оглядевшись, сделал еще один снимок. Солдаты тем временем устанавливали теодолит.
Не спеша, словно он был у себя дома, тучный японец подошел к теодолиту и склонился над ним, глядя в окуляр.
Что же делать? Пока буду ждать приказа с заставы, они пушки и пулеметы с того берега подвезут. Японцы — народ быстрый. В одну секунду окопаются на нашем берегу — как потом их «выкуривать»? Если хоть одна наша пуля будет потом обнаружена на том берегу или окажется в руках десантников, их провокация удастся: японцы смогут предъявить это «доказательство» советской агрессии.
48 
