Последние отзывы

  67  

– А вы? – спросила Ольга, глядя на него строго. – Вы и в самом деле…

– Увы, да. Я и в самом деле авантюрист высокого полета, признаюсь без ложной скромности. Несколько лет уже занимаюсь сим увлекательным ремеслом, но пока что не пойман и не притянут к суду – хотя на счету у полиции, подозреваю, с некоторых пор и состою. Но это уж неизбежные издержки… Итак, вы, конечно же, не Андрей…

– Меня зовут Полина, – сказала Ольга.

– Вот это уже гораздо ближе к истине… по крайней мере более соответствует тому зрелищу, что я сейчас наблюдаю… Хотите, чтобы я вышел и дал вам одеться?

– Не спешите, – сказала Ольга. – Я устала так, что охотно полежу еще, если вы не против… У вас сейчас интересное лицо – на нем нет, сдается мне, никаких вожделеющих чувств, вы усиленно о чем-то думаете… О чем?

Господи, подумала она с тоской, как просто я совсем недавно решала такие коллизии, не задавала вопросов: один взгляд – и сразу ясно, о чем примерно человек думает… Ничего так и не вернулось, вот незадача…

– Кто вы, Полина?

– Ну хорошо, – сказала Ольга. – Вы меня наверняка не выдадите, не могу похвастать, что прекрасно в вас разобралась, но некоторое впечатление все же составила… Хорошо. В конце концов мне некуда податься, мне просто не обойтись без человека, которому я могу довериться… Вы совершенно правы. Я была девушкой из общества… вплоть до позавчерашнего дня. А потом оказалось, что мой опекун так и не вывел меня из крепостного состояния, и, когда он внезапно умер, оказалось, что я – никакая не мадемуазель и не барышня, а обычная девка, крепостная, и мой новый хозяин… – она передернулась так, словно осушила одним духом немалую чарку уксуса.

Фельдмаршал внимательно смотрел на нее, в задумчивости пощипывая правый ус.

– Вот это – другое дело, – сказал он медленно. – У вас стало такое лицо, что поневоле приходится верить. Что ж, история для Российской империи пусть и не каждодневная, но все же не редкая… Вы внезапно оказались крепостной… и ударились в бега…

– Не верите?

– Верю. Честное слово, верю, хотя вы не до конца искренни, верно?

– А вы? – спросила Ольга тихо.

Фельдмаршал встал с кресел и долго прохаживался по комнате, заложив руки за спину. За окном стоял уже белый день, долетали обычные городские звуки: стук колес, негромкие разговоры прохожих, крик чухонской молочницы…

Вдруг он решительно обернулся, подошел к постели и сел в кресло таким движением, словно бросался в холодную воду прямо в одежде.

– Не перейти ли нам на «ты»? Без немецких выдумок вроде брудершафта? Разумеется, я не собираюсь неволить… но, думается, мы и так некоторым образом сообщники…

– Почему бы и нет? – пожала плечами Ольга. – Хорошо. Если уж нас так неожиданно свела судьба, глупо соблюдать церемонии, Григорий… Или ты никакой не Григорий?

– Угадала, – сказал Фельдмаршал с кривой улыбочкой. – Анатоль Стрешнев…

– Из тех Стрешневых? – спросила Ольга, уже достаточно освоившаяся в петербургском свете.

– Представь себе. Неужели доводилось слышать о моей скромной персоне?

– Ни разу. Но фамилия, согласись, довольно известная…

– Ну да. А позор фамилии, – он ткнул себя большим пальцем в грудь, – соответственно, малоизвестен…

– Прости…

– Да будет тебе, – сказал Фельдмаршал. – Так уж вышло, что позором фамилии я себя сделал сам… без тени усилий со стороны внешнего мира. Никакого рокового стечения обстоятельств, никаких совратителей. Я даже не «оступался». Я… Понимаешь ли, Полина, я с определенного времени понял, что не могу жить так.

– Как?

– Как другие. Я не мог больше служить в гвардейской кавалерии, не мог бывать в обществе, вести благонравную жизнь светского человека, думать о карьере, о мнении окружающих… Мне все это осточертело. Враз. Решительно и навсегда. Мне захотелось жить ярко. Пусть и не законопослушно. Я, наверное, таким создан, и место мне в том самом восемнадцатом веке… В общем, я задумал свою первую комбинацию, и, не хвастаясь, в жизнь она была проведена изящно… И жизнь началась другая. Меня она полностью устраивает. У тебя, конечно, другой случай, ну, а я… Я живу так, как мне нравится. Не убиваю, не граблю, а те деньги, которыми завладеваю право же, никак не назовешь вдовьими или сиротскими.

– Интересно, – протянула Ольга.

– Осуждаешь?

– Да господи, по какому праву? У меня просто другая жизненная ситуация, вот и все. Да и вообще, в нынешнем моем положении мне не с руки кого бы то ни было осуждать, чем бы то ни было брезговать… – она поторопилась добавить: – Нет, конечно, с большими оговорками…

  67