Особенно,... 
119 
– Где ты пропадаешь? – спросил Мухаметшин, глядя на Андрея исподлобья с каким-то загадочным выражением. – Училка спрашивала…
Под училкой татарин подразумевал классную руководительницу.
– Болел, – коротко ответил Андрей, не считая нужным объясняться.
Он относился к Мухаметшину настороженно, сам не зная почему. В нем было что-то скользкое, гаденькое, которое татарин тщательно скрывал. Зная о его мстительности, Андрей старался всегда быть с ним предельно корректным.
– И болезнь эта называется Самурай, – язвительно покривил тонкие губы Мухаметшин.
– Заткнись, Ахметка! – прикрикнул на него Габор. – Синице и так худо. А ты лезешь со своими иголками, чтобы поставить их Андрюхе под задницу.
– Я что, я ничего… – Мухаметшин скис.
Несмотря на "телохранителя" в лице Фундуклеева, Габора он побаивался. Венгр, не обладающий впечатляющими физическими данными, дрался как одержимый. Редко кто мог выдержать его бешенный напор.
– Выпей чего-нибудь, – приглашал Андрея к столу хозяин "хип-хаты" Маноло. – И поешь. Харчи из ресторана, свежие. Пиво будешь?
– Нет. Лучше водку…
К пиву Андрей так и не привык. Оно казалось ему горькой полынной настойкой. Иногда Андрей пил водку, но понемногу. В отличие от приятелей и Дрозда, которым нравилось спиртное, юноша не испытывал от пития особого удовольствия. Он глотал предложенную дозу как лекарство, с внутренним содроганием.
Но сейчас ему впервые в жизни захотелось выпить. Нервное напряжение последних дней превратили его в один оголенный нерв. Андрей просто не знал, как совладать с переполнявшими его эмоциями.
Водка прокатилась по жилам, вызвав зверский аппетит. Только теперь Андрей вспомнил, что он не ел уже длительное время. Не обращая внимания на окружающих, он жадно рвал зубами отбивную, глотая мясо почти не разжеванным.
– Менты в школу приходили… – негромко сказал Мухаметшин, ни к кому конкретно не обращаясь.
Андрей с трудом проглотил очередной кусок и отодвинул тарелку. От слов татарина его аппетит мгновенно испарился. Стараясь не выказать волнения, юноша налил себе полрюмки водки, и выпил без закуски. В этот момент он готов был Мухаметшина убить.
Реплику Мухаметшина услышал только Габор. Он посмотрел на него зверем, но промолчал. Андрей поднял голову и встретился с ним взглядами. Габор по-дружески подмигнул ему и открыл бутылку минеральной воды.
– Хлебнешь? – спросил он, наполняя свой стакан.
– Давай…
В этот момент из кухни возвратился Маноло.
– Тебя… – сказал он, протягивая мобильный телефон Чиквасову.
Послушав, что ему говорил невидимый собеседник, Чиквасов встал и сказал:
– Мужики, я сваливаю. Дела…
– Какие могут быть у тебя дела поздним вечером? – спросил Мухаметшин. – Трамваи и троллейбусы уже ходят пустые.
Он явно нарывался на скандал, намекая на неблаговидное занятие Чиквасова, который постепенно втягивался в сообщество карманных воров.
– Когда-нибудь я тебе фейс бритвой попишу, – с нехорошим спокойствием ответил ему Чиквасов. – Или язык отрежу. По-моему, он у тебя чересчур длинный.
– Ша, братаны! – вступил в разговор Маноло. – Кончайте собачиться. Нам только и не хватало вцепиться друг другу в глотки.
– Тогда пусть он заткнется, – злобно оскалился Чиквасов.
– Верно, – поддержал его Габор. – Гонит пургу, почем зря. Язык как помело.
– Все, все, – поднял руки вверх ладонями вперед Мухаметшин. – Виноват, больше не повторится.
– Зарекалась свинья дерьмо жрать… – буркнул Габор.
– Садись! – приказал Маноло Чиквасову. – Выпьешь на дорожку. А мы поддержим. За наше братство.
Чиквасов помялся, бросая враждебные взгляды на Мухаметшина, но все-таки сел.
– А мы? – подхватилась Савенко. – Почему нас не приглашают?
– Потому что бабам не хрен лезть в мужской разговор, – отрезал Маноло. – Проводим Чико и тогда милости прошу.
– Противный… – надула губы Савенко.
И на нее, и на Бушманову уже наложила отпечаток их разгульная шальная жизнь. Чересчур много краски на пока еще свежих лицах, чересчур длинные ногти на руках, никогда не знавших работы, чересчур наглые глаза, чересчур развязные манеры… Все эти "чересчур" вызывали в душе Андрея неприятие, переходящее в отвращение.
Но юноша старался не подавать виду и терпеливо сносил приставания этих двух девиц. У него сейчас были проблемы гораздо серьезнее, нежели амурные дела.
119 
