Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
72 
Словесный портрет Христофорова! Правда, борода и очки изменяют внешность… Походка! Понаблюдать за походкой…
Мужчина наконец справился с узлом на галстуке и, слегка раскачиваясь со стороны в сторону и энергично размахивая руками, направился к своему столику.
Походка Христофорова!
Савин почувствовал легкий озноб: мужчина (Христофоров?) скрылся в нише, где расположилась компания его партнерши по танцам. Что делать? Проверить документы? А если документов нет? – в ресторане удостоверение личности не обязательно. Задержать! Смысл?.. Думай, Савин, думай! Что это Христофоров, капитан уже почти не сомневался. Почти. Он еще и еще раз раскручивал словесный портрет Раджи и все больше убеждался в том, что худощавый мужчина в темных очках – тот самый человек, который значится в федеральном розыске. Ах, как он ему нужен… Это кончик ниточки, который может привести к клубку. В этом Савин почти не сомневался. Проследить! Если это Христофоров, взять его никогда не поздно – Магадан не Москва, где человек, как иголка в стоге сена.
Срочно вызвать оперативную группу наружного наблюдения! Савин торопливо набрал номер по телефону-автомату, висевшему в фойе…
Коренастый мужчина в дорогом вечернем костюме-тройке темно–коричневого цвета вышел из туалета и, окинув острым настороженным взглядом фойе, направился к двери ресторанного зала. И тут же остановился в напряженной позе, услышав обрывки разговора Савина с дежурным по управлению внутренних дел. Какой-то миг он постоял, словно в раздумье, оценивающим взглядом окинул крепко сбитую фигуру капитана, и торопливо направился к столику, где веселилась компания блондинки.
Прошел, не останавливаясь мимо, незаметно для посторонних мигнул глазом мужчине в темных очках, и тут же, лавируя среди танцующих, направился к выходу. За ним поспешил и худощавый, подозрительно косясь по сторонам. В дверях он догнал коренастого; тот, пропустив его вперед, что-то тихо шепнул ему на ухо…
Савин на мгновение растерялся: худощавый мужчина в темных очках торопливо надел пальто и шапку-пирожок и заспешил вниз по ступенькам к выходу из ресторана. На второго, скрывшегося за дверью туалета и оттуда через щелку наблюдавшего за ним, капитан не обратил внимания. Долго раздумывать не приходилось – опергруппа явно не успевала, и Савин, не попадая в рукава полушубка, ринулся вслед за Христофоровым (он, конечно, он! – все сомнения исчезли).
Христофоров-Раджа торопливо пересек улицу и быстро засеменил в сторону бухты порта. Штормовой ветер хлестал по лицу снежной крупой, норовя столкнуть в сугробы вдоль тротуаров.
Почему он так торопится? – думал Савин. Что случилось? Неужели я засветился? Но ведь Христофоров меня не знает… Тогда в чем причина столь необычного поведения Раджи? Такие мысли не давали покоя Савину, пока он, умело маскируясь, следовал за Христофоровым. «Если будет оборачиваться, значит, он знает, что есть «хвост», – решил капитан. – А если знает, нужно брать – иного выхода не вижу. Жаль, очень жаль…»
Но Христофоров не оборачивался. Все такими же семенящими шажками он свернул в переулок, а затем скрылся в подворотне одного из домов. Не раздумывая, Савин поспешил за ним.
Краем глаза он успел заметить, как из-за угла к нему метнулась темная фигура, но вовремя уйти в сторону не успел, поскользнувшись на обледеневшем тротуаре. И в следующее мгновение страшной силы удар швырнул его на снег.
Глава 9
Охранник остановился, прислушался. Тихо. Только шелест дождевых струй нарушал угрюмое безмолвие осенней ночи. Широкое, затуманенное дождем лезвие прожекторного луча безжалостно вонзалось в скопище человеческих тел по другую сторону колючей проволоки. Воронки и рытвины полнились водой, капли мерно барабанили по спинам пленных, но тяжелый сон намертво сковал измученных людей, для которых этот дулаг[14] – просторная, утрамбованная ногами площадка с вышками и ржавой колючей проволокой по периметру – был всего лишь очередной ночлежкой страшного пути на запад.
Охранник перевел дыхание, поправил автоматный ремень, плотнее закутался в плащ-палатку и неторопливо зашлепал вдоль колючей проволоки к дощатой караулке.
Грязное месиво набилось за пазуху, в рваные ботинки, обжигало холодом отощавшие тела. Ползли гуськом, плотно прижимаясь к земле, такой родной и такой по-осеннему неприветливой.
72 
