Особенно,... 
101 
Так прошел час, второй, третий… а может, и больше. Глеб несколько раз за это время спускался вниз, чтобы немного отдохнуть. Щель постепенно расширялась, но как же медленно двигался этот процесс! Глеб намеревался расширить щель до такого размера, чтобы можно было просунуть в нее руки и зацепиться за наружный край плиты-вертушки. И тогда она под его весом должна будет продемонстрировать свою способность вращаться вокруг оси.
Неожиданно Глеб услышал у себя над головой какие-то шорохи. Он перестал работать ножом и прислушался. Действительно, в подземном ходе кто-то ходил. Отец?.. Да нет, этого не может быть. Тогда кто? Может, это те люди, которые в них стреляли? Ведь не только они с отцом такие умные, что отыскали вход в пещеры. Не исключен вариант, что чужие проникли в подземное святилище как раз через ту лазейку, которую искал Глеб.
Что делать, что делать!? Глеб почувствовал сильное волнение. Отец там один, совершенно беспомощен. Убьют они его, точно убьют!
Нужно их окликнуть. Пусть уж лучше пустят и ему пулю в лоб, нежели сидеть в этой яме и беспомощно дожидаться, пока чужие не прикончат родителя. Ведь отец это все, что у него осталось на этом свете – мать ушла в мир иной, когда Глебу было двенадцать лет.
Глеб принял решение: если умирать, так вместе с отцом.
– Эй! – крикнул он. – Кто там? Я здесь, под плитой! Только осторожно, это западня! Плита вращается!
– Ты чего кричишь? Я и так хорошо тебя слышу.
Разверзнись перед Глебом земная твердь и появись перед ним какое-нибудь чудо, и то он не так удивился бы, чем сейчас, услышав такой знакомый и любимый голос. Отец!? Нет, это невозможно!
– Батя, ты!?
– А кто же еще. Как ты там, живой?
– Живой, здоровый, но выбраться не могу. Пока не могу, – быстро уточнил Глеб.
– Слава тебе Господи… – облегченно вздохнул Николай Данилович. – А то мне в голову разные дурные мысли полезли.
– Но как ты смог сюда добраться?
– Об этом потом. Главное тебя нужно вытащить. Ты уже знаешь, как устроена ловушка?
– Еще бы не знать…
– Расскажи.
Выслушав сына, Николай Данилович сказал:
– Понятно. Западня примитивная, но действенная. Хорошо, что колья сгнили.
– Еще бы…
Глеб говорил, как во сне. Его радости не было границ. Он едва сдерживался, чтобы не заорать какой-нибудь песенный мотив, тем самым выразив переполнявшие его чувства. Батя здесь, он рядом, совсем близко! А значит, ему уже недолго куковать в этой ямине. Вера Глеба в сверхъестественные силы и возможности отца возникла еще в раннем детстве и с годами только усилилась.
– Веревку я уже закрепил, – снова послышался голос Николая Даниловича. – Границы плиты тоже определил. Теперь буду ее постепенно нагружать, чтобы она не стала торчком, потому как потом последует немедленный возврат плиты в исходное положение. Когда появится щель, одной рукой добавь на плиту веса. Это чтобы мне поменьше таскать камней. А второй рукой крепче держись за веревку! Как только щель станет настолько широкой, чтобы ты смог в нее протиснуться, я зафиксирую плиту с другой стороны. На всякий случай… Понял?
– Понял, батя, понял.
– Ну, тогда помолясь…
Все вышло так, как запланировал отец. За одной лишь разницей – Глеб с такой скоростью рванулся вверх, когда между плитой и целиком образовалась щель нужной ширины, что разорвал одежду и сильно, до крови, оцарапался. Но что там какие-то царапины по сравнению с чувством свободы, которое хлынуло в душу Глеба животворящей хмельной волной!
– Батя…
Глеб осторожно, почти благоговейно, обнял отца.
– Как же ты смог?..
– Вот будет у тебя сын, тогда я и посмотрю, на какие жертвы ты пойдешь ради него, – пошутил Николай Данилович. – Поддержи меня, я присяду. Умаялся, знаешь ли…
Глеб сел рядом с отцом и задышал полной грудью. Все-таки в яме воздуха было маловато…
– Нужно возвращаться, – сказал он, когда отец отдышался. – Я понесу тебя.
– Еще чего! Ты совсем уж записал меня в общество доходяг. Помоги мне встать… Вот так. Бери свой рюкзак, и потопали помаленьку.
– Батя, но…
– Никаких «но»! Я уже почти здоров. Рана затянулась.
– Ты шутишь?
– Какие там шутки. Вернемся в пещеру, покажу.
– Этого не может быть!
– И я так думал. Совсем недавно. Пока ты не всучил мне в руки найденную тобой реликвию. Я, знаешь ли, после твоего ухода неожиданно задремал. И так уж получилось, что чаша, которую я рассматривал, осталась стоять на груди. А проснулся я от зуда – у меня дико зачесалось место ранения. Я не выдержал и снял повязку. Вот тогда и увидел, что от раны остался лишь розовый шрам.
101 
