– Правда.
– И чего ради?
– Наверное, потому что я верю в свободу. А еще потому, что мне не довелось пройти всю эту подготовку, необходимую, как коронарная нагрузка для толстого бизнесмена – Ложь так и изливалась с его губ.
– Но почему на два года? Кто не может обойтись без этого, обычно отправляется туда на срок от трех до шести месяцев, максимум на год. Два года – это прямо вечность.
– Вы так считаете? – Жан-Пьер изобразил на лице кривую улыбку. – Видите ли, трудно добиться чего-то полноценного в сжатые сроки. Отправлять туда врачей на непродолжительное время малоэффективно. Дело в том, что мятежникам требуется нечто вроде постоянно действующей медицинской структуры, ну, скажем, госпиталь, базирующийся в одном и том же месте и располагающий до определенной степени неизменным персоналом в течение от одного до двух лет. В нынешней обстановке половина людей просто не знает, куда везти своих больных и раненых, они не подчиняются рекомендациям врачей, так как просто не знают их достаточно хорошо, чтобы им верить, к тому же у врачей нет времени для санитарного просвещения. А расходы, связанные с доставкой добровольцев в страну и обратно, делают их «бесплатное» обслуживание достаточно дорогим. – Жан-Пьер с таким пылом излагал свои аргументы, что почти уверовал в них сам. Ему пришлось вспомнить о том, что побудило его самого отправиться в Афганистан и что на самом деле заставило его провести там целых два года.
– Кто же собирается оказывать безвозмездные услуги? – раздался чей-то голос у него за спиной.
Он обернулся и увидел другую пару, державшую в руках подносы с пищей, Валери, которая, как и он, работала в больнице и жила при ней, и ее друг, рентгенолог. Они сели рядом с Жан-Пьером и брюнеткой, которая и ответила на вопрос Валери: «Жан-Пьер готов отправиться в Афганистан, чтобы помочь мятежникам».
– Неужели? – удивилась Валери. – Я слышала, что вам предложили прекрасное место в Хьюстоне.
– Я отказался от этого предложения.
– Почему же? – спросила пораженная Валери.
– Я считаю, что важнее спасать жизни борцов за свободу, а вот некоторым техасским миллионерам до этого совсем нет дела.
Рентгенолог не испытывал такого восхищения от решения Жан-Пьера, как его подруга. Проглотив свою порцию помидоров, он сказал:
– Не стоит переживать. Когда вы вернетесь, без труда получите то же самое предложение. Вы уже будете героем и останетесь врачом.
– Вы так думаете? – холодно спросил Жан-Пьер. Ему не нравился такой поворот в разговоре.
– В прошлом году из этой больницы двое уехали в Афганистан, – продолжал рентгенолог. – По возвращении обоим предложили великолепные места.
В глазах Жан-Пьера пробежал лучик терпимости.
– Приятно сознавать, что если я выживу, трудоустройство мне будет обеспечено.
– Еще бы, – проговорила возмущенная брюнетка. – После таких-то жертв!
– А что думают об этом твои родители? – поинтересовалась Валери.
– Моя мама согласна, – сказал Жан-Пьер. Она, разумеется, одобрила, ведь она любила героя. Жан-Пьер мог представить себе, что сказал бы отец о юных врачах-идеалистах, отправляющихся помогать афганским мятежникам. «Социализм это вовсе не значит, что каждый может делать то, что ему захочется! – сказал бы отец своим жестким и грубоватым голосом с легким румянцем на щеках. – Как думаешь, что представляют собой эти мятежники? Это бандиты, которые устраивают охоту на законопослушных крестьян. До наступления социализма необходимо покончить с феодальными институтами, – он стукнул бы по столу своим огромным кулаком. – Чтобы приготовить суфле, надо разбить яйца – чтобы построить социализм, надо, чтобы полетели головы!». Не беспокойся, папа, все это мне известно.
– Мой отец умер, – сказал Жан-Пьер. – Но он сам был борцом за свободу. Во время войны он сражался в рядах Сопротивления.
– И чем он занимался? – скептически поинтересовался рентгенолог. Но Жан-Пьер не стал отвечать на этот вопрос, ибо увидел, как через всю столовую, изнывая от жары в своем воскресном костюме, к нему направлялся редактор газеты «Ля Револьте» Рауль Клерман. Какого черта этот жирный журналист слоняется по больничной столовой?
– Мне надо с тобой кое о чем поговорить, – с места в карьер выпалил запыхавшийся Рауль.
Жан-Пьер жестом показал на стул.
– Рауль…
– Это очень срочно, – начал Рауль, словно ему было все равно – расслышали сидевшие за столом его имя или нет.