Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
47 
Покатился по полу, тут же вскочил, кинулся вверх уже осмотрительнее. Совсем близко Марина увидела его маленькие злющие глазки, ее передернуло от мысли о том, чем кончались прошлые состязания. Опрометью слетела по ступенькам на другую сторону пирамиды, оглянулась вправо-влево.
Мало уступая обезьяне в проворстве, взлетела под потолок по толстому канату, ухитрившись при этом не потерять дубинку. Подумала, пользуясь короткой передышкой, что надолго эта забава затянуться не может – павиан, даже ограниченный в движениях цепями, двигался гораздо проворнее человека. Если будет продолжаться игра в догоняшки, он ее в конце концов настигнет, сграбастает и тогда...
Значит, нужно решаться. Иначе конец. И в прямом, и в переносном смысле.
Павиан сноровисто взбирался по соседнему канату – сейчас ему цепи нисколечко не мешали. Начал раскачиваться, пытаясь до нее дотянуться.
А поскольку человеческая мысль работает с невероятнейшей быстротой, передышки в две-три секунды Марине хватило, чтоб не просто просчитать план действий касаемо павиана, но и подумать о дальнейших действиях...
После этого она уже действовала по своей всегдашней привычке, просчитывая наперед движения не по одному, а целыми блоками, ц е п о ч к а м и...
Раскачалась на своем канате. Протянутая к ней обезьянья лапа промахнулась, цепь помешала. Цепляясь за канат левой рукой и обеими ногами, Марина раскачалась еще сильнее, словно спятивший маятник башенных часов, сильным рывком изменила траекторию полета, прикинула в уме все необходимое – вес булавы, траекторию, угол наклона тела...
Тяжеленный набалдашник булавы ударил обезьяна в правый висок, он сорвался вниз с коротким придушенным воплем, грянулся об пол так, что гул пошел по всему залу, эхо запрыгало кучей рассыпанных теннисных мячиков, отражаясь от голых стен...
Марина соскользнула вниз. Левую ладонь чувствительно обожгло трение, но на такие пустяки не следовало сейчас обращать внимания, игра шла, никаких сомнений, не на жизнь, а на смерть – кто знает, что за сюрпризы припасены у этой долбаной стервочки в ее гнусном умишке...
Хватило беглого взгляда, чтобы убедиться – обезьян валяется мертвее мертвого. Одним-единственным ударом можно и слона уложить на месте, если только знать, как бить...
Глава двенадцатая
Как уходят из гостей
Медлить было нельзя – могли всполошиться. Марина направилась прямо к золоченому балкону, остановилась перед ним, вновь прокручивая в уме цепочки и блоки.
Подняла голову. Очаровательная ханская дочка – будем ее так называть определенности ради, наверняка истине это вполне соответствует – до сих пор еще не могла опомниться от величайшего удивления, стояла, вцепившись в перила, в совершенно детском изумлении приоткрыв розовые губки, округлив глаза. Сколько бы здесь прежде ни состоялось подобных забав, т а к они никогда не кончались, сразу видно...
Верзилы тоже развесили губья, их физиономии стали еще тупее, хотя поначалу такое казалось невозможным. Усмехнувшись про себя, Марина отчаянным рывком бросила тело вверх – это было не так уж трудно, всего-то метра два, на тренировках (и в жизни, на занятиях) случалось откалывать номера почище...
Надежно уцепившись левой за перила и гораздо менее хватко правой, в которой была зажата булава, Марина оттолкнулась ногой, выписала головокружительный пируэт – и увесистый шар булавы с противным хрустом впечатался в висок правого верзилы. Он потерял равновесие, качнулся – и Марина ударом черенка в горло отправила его в полет через перила.
Возле второго она оказалась на какую-то долю секунды раньше, чем снизу донесся грохот, будто на пол обрушился толстенный чурбан. Вот тут, когда она уже не висела на перилах в неудобной позе, а стояла на ногах на твердой поверхности, все оказалось еще проще: удар коленом в пах (ох, как он взвыл, переламываясь пополам, сразу ясно, не евнух!), пальцами – в тупые бельма, набалдашником в горло! Теперь – уклон влево, подхватить падающее тело и согласно известному принципу рукопашной сделать так, чтобы оно помогло своим собственным весом, направить прямехонько за перила...
Кусок перил выломился с треском – и обрушился вниз вместе с телом. Еще один тупой, оглушительный удар... И больше снизу не доносилось ни звука. В добавке телохранители не нуждались.
Дверь, в которую ее сюда забросили, распахнулась, и к балкону побежали Гюнеш с подчиненными, оторопело вопя что-то нечленораздельное, хватаясь за кобуры. Поздно. Марина уже стояла на балконе, загородившись ошарашенной девчонкой, выкрутив ей руки за спину, прижав лебединую шейку древком булавы. Это оказалось не труднее, чем справиться с тряпичной куклой...
47 
