Особенно,... 
109 
Жители толпами шли за мореходами, обзывая их по приказу визиря последними словами. Весь экипаж разделили на три части и бросили в разные трюмные ямы. Астарт не унывал.
— Как вы отвыкли от родных обычаев! Цари, жрецы, тюрьмы — это же наши старые знакомые! Пора снова привыкать. — Привыкай, только побыстрей, — послышался голос из вороха истлевшей соломы, — вас завтра бросят в бассейн к акулам.
— Даже тут кто-то водится, — удивился Саркатр. Фага и Мекал разбросали солому.
— Кто такой? — с угрозой спросил повар.
— Грек.
В полутьме можно было различить светлое пятно лица.
— Это можно было понять и по тому, как ты коверкаешь слова, — угрюмо произнес Рутуб, — а почему тебя не отправили к акулам?
— Я сказал, что зарыл клад, да забыл где. Вот они и копают по всей Ливии вот уже третий год. У нас был отличный корабль с хорошим экипажем. Нам удалось узнать, что тайна пурпура — это краситель растительного происхождения и что добывают его только на Пурпурных островах. Но мы не учли, что в Ликсе хватают каждого иностранца и пытают, пока не признается в том, что ему предъявляют. Нас схватили и пытали, кто-то проговорился — и все полетели в бассейн.
Рассказ грека, уверенного в собственной безопасности, неприятно подействовал на мореходов.
Глубокой ночью толстая металлическая решетка на одной из ям сдвинулась: мореходы, встав друг другу на плечи, приподняли ее. Сладко спавших тюремщиков связали, позатыкали им рты соломой.
Когда все были в сборе, отправились к пристани залитыми лунным светом улицами. Безмятежно шелестели пальмы под легким бризом. Сонно тявкали собаки, словно в каком-нибудь азиатском или египетском городе. Вдалеке громыхнул львиный рык. Там — необъятная ночная Ливия.
— Хлебом пахнет! — Фага зашмыгал носом.
— Послушай, кормчий, давай перетрясем Пурпурные острова, людей там мало, перережем вмиг, — грек ощупью нашел Астарта и впился крепкими пальцами в его руку, — я по звездам найду дорогу. Ведь тогда богаче нас не будет на земле. Уступаю тебе треть барышей.
— Нам не по пути. Убирайся, чтоб я тебя не видел, — ответил гневно Астарт.
— Пожалеешь, кормчий! Ой как пожалеешь! Вдруг мы еще встретимся?
— Эред, Саркатр, утащите этого молодца обратно. Да задвиньте решетку, чтобы не выбрался.
— Но, — замялся Эред, — неужели тебе не жаль его?
— Ему место в клетке. Так лучше для всех нас. Греку заткнули рот. Гигант взвалил дрыгающего и мычащего авантюриста на плечо и недовольно пробурчал:
— Может, его сразу бросить к акулам?
Астарт не ответил. Он знал, что Эред никогда не решится на это.
На палубе биремы по-хозяйски расположились полуголые солдаты и чиновники в париках, сочиняющие опись имущества и оружия мореходов. Солдаты развели костер на площадке кормчего и забавлялись тем, что дергали за уши Анада. Тот все еще не поправился после той охоты за цветными пузырями и исходил бессильной яростью.
Астарт хищно улыбнулся в предвкушении мести. Бывшие пленники Ликса искали в темноте камни и палки для предстоящей драки. Мекал первым увидел Агенора: кормчий выполз из вороха тряпья и тянулся к забытому кем-то из солдат кинжалу.
— Адон Агенор ожил! — Мекал, а за ним и все бросились к трапу.
Солдаты схватились за мечи. С помощью весел всех ликситов побросали в воду.
Астарт обнял хрупкое тело кормчего.
— Знать, любит тебя Меред и ждет!
— Слава адмиралу! — вскричал Рутуб.
— Слава! — полсотни глоток окончательно разбудили Ликс.
Чтобы избежать погони, финикияне потопили те немногие суда, что стояли у пристани, и устремились вниз по течению Ликса в океан.
Пахнуло океанским простором. Седые звезды призывно мерцали, маня в подлунные дали. Бурунный след за кормой полыхал холодным пламенем.
Гребцы пели, налегая на весла, радуясь свободе, ночной свежести, привычной матросской работе. Агенор, сидя на площадке кормчего, слушал знакомую с детства песню, вдыхал запахи моря и переживал сладостное волнение.
Познакомившись с гостеприимством местных царьков, путешественники благоразумно обогнули морем подвластные Карфагену крупные ливифиникийские города Арембис, Мелитту, Акру, Гиту, Карион-Тейхос…
Достигнув лесистого мыса Солоэнт, хорошо известного мореходам Средиземноморья, сделали привал на несколько дней.
Перед Столпами Мелькарта вошли наконец в попутное течение. Помолившись на близкую Иберию, точнее, на Гадес, где покоился гроб Мелькарта, благополучно миновали знаменитый пролив и увидели окутанный туманами желанный берег земель обетованных. Отсюда, от Столпов, начиналась привычная жизнь, стиснутая рамками жреческой морали и волей могущественных правителей. Отсюда начинались великие державы, мировая торговля и мировые войны.
109 
