Последние отзывы

  116  

Царь переменил позу. Двойная корона на его голове угрожающе накренилась.

— Дерзец, — с удивлением сказал царь. — Ты принудил великого воина Бехена привести тебя сюда. На что ты надеешься, червь?

— Позволь мне изложить, великий царь…

— Нет! — Царь поднял жезл Осириса и вдруг ткнул им в сторону моложавого лысоголового чистюли из придворных. — Скажи, мой жрец, каков самый мудрый, самый лучший судия на свете?

— Ты, о великий царь! Твое величество! — быстро ответил жрец, словно всю жизнь ожидал этого вопроса.

Царь поморщился.

— Нет.

— Воля богов… — сбавив тон, сказал жрец.

— Скажи, о Фалес из Милеты, — царь показал жезлом на грека со смешливым лицом. — У тебя ведь на все есть свой ответ?

Грек затаенно улыбнулся одними уголками губ и произнес в поклоне:

— Время — вот мудрый судия.

По огромному залу пронесся вздох восхищения. Царь вновь переменил позу.

— Пусть так, — сказал он. — Пусть милетцы попытаются прожить так долго, пока время не решит все их споры. А во всем мире сила судит! И только сила.

По залу пронесся гул восторженных голосов.

— А ты, дерзец-фенеху, какого судию выбираешь?

— Я простой человек, великий царь. Мои жалкие слова не для столь высокочтимых ушей.

— Я хочу знать, какого судию простолюдин считает мудрейшим и лучшим. Говори!

— Сила слепа… а время можно обмануть, — ответил Астарт мрачно, видя, что бьется в глухую стену.

— Время невозможно обмануть, — с мягкой улыбкой возразил Фалес.

— Э! Чушь какая! — воскликнул царь. — Выходит, по-твоему, фенеху, нет мудрейшего судии на свете?

— Выходит, еще нет, великий царь, — тихо ответил Астарт.

— Хватит умничать! — сказал царь. — Пора и позабавиться. — В зале тотчас оживились. — Мой друг Бехен и этот фенеху мечтают увидеть друг друга в гробу. Не так ли?

Губернатор, стоявший за спинкой трона побледнел, но тут же постарался взять себя в руки и даже выдавил на лице что-то, похожее на улыбку.

— Великий царь! — в волнении произнес Астарт. — Позволь вначале изложить мое дело!

— Останешься жив — писцы запишут твое дело, и я решу его. Не останешься — значит великий судия-сила приговорил твое дело к смерти и забвению. Эй, кто там! Раздайте им оружие!

Появились чернокожие телохранители царя. Один из них протянул губернатору Бехену боевой топор и широкий нож. Видимо, знал, чего он хочет. И что-то негромко произнес. Бехен вымученно рассмеялся и поклонился царю.

Астарт попросил меч. Из рук старика-придворного выхватил клюку. Это была крепкая сандаловая палка, увитая амулетами. Царь азартно закричал:

— Что-то новое! Фенеху выбрал палку!

Придворные разбегались по углам зала, а Бехен разминал свои мощные плечи, когда Фалес подошел к ступеням трона и попросил позволения удалиться, ибо не выносил таких зрелищ.

Царь уничтожающе посмотрел на грека.

— Уж эти мне ясноумцы и грамотеи! В ваших жалах не живая кровь, а тухлая вода. Я, пожалуй, прикажу покончить в моем государстве с грамотой и науками. Иначе у меня не будет воинов!

Царь разрешил Фалесу уйти. Астарт проводил взглядом сутулую спину грека и двинулся на раскрасневшегося Бехена.

Поединок был яростный, но не долгий. Астарт выиграл задолго до поединка, поэтому он смог в конце концов ловким ударом отделить топор от топорища и принялся избивать Бехена клюкой. Телохранители царя бросились их разнимать. Кто-то принес новый топор, но губернатор уже не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.

— Почему ты его не убил? — воскликнул царь. — К чему эта странная выходка с клюкой?

— У меня важное дело, — прохрипел Астарт, шумно дыша: — А он — твой друг и губернатор, о великий царь. Но мы потешили тебя со всем нашим старанием…

— Мало, — обронил царь, и аудиенция закончилась. В тот же день царские писцы записали рассказ Астарта о Великом Плавании, придав ему обычную форму прошения. И велели ждать.

Тело кормчего тем временем было приготовлено для погребения и запечатано в саркофаг. Агенор был глубоко верующим хананеем, но это не было насилием над ним. В Финикии считалось верхом роскоши и утонченной моды хоронить близких по-египетски… Вскоре появилась Меред в сопровождении немногочисленных слуг. Она не огласила пристань рыданиями, не царапала своих щек, как этого от нее ожидали. Она заперлась в трюме наедине с саркофагом и провела так несколько дней и ночей. Когда она появилась на палубе, Астарт отдал ей серьгу адмирала. Меред была спокойна. Самообладание? Или сказывалось трехлетнее ожидание? Она заметно сдала со времени Левкоса-Лимена, постарела. Но все же была прежней красавицей Меред, поражавшей своей утонченностью и внутренней силой.

  116