– Эй, высокопреосвященство, подъем! – Сварог потряс любителя Многоуста за плечо. – Да вставай ты!..
Сварог уже тряс Монаха всерьез. Того мотало, как куклу, в руках Сварога, но уголовный элемент просыпаться не желал. Ноль, никакой реакции, все та же блаженная улыбка на физиономии, и не менее громкий храп из глотки. Ну, раз так…
Сварог применил болевой прием, от которого и мертвый должен был, взвыв, подскочить и запрыгать от боли по каюте. Мертвый, может быть, и вскочил бы, Монах же – нет.
Но он же жив! Сварог приложил руку к его голове. Температура вроде бы нормальная. Так, необходимо срочно определить, где мы находимся, что за бортом…
Чуть ли не бегом Сварог бросился в рубку.
В рубке картина была не радостнее. В капитанском кресле, забравшись на него с ногами, спала Щепка. («Осталась после окончания своей вахты, хотя я настрого приказал отдыхать в свободное время», – мимоходом отметил Сварог). Босой Медведь спал в штурманском кресле, уронив подбородок на грудь. Ак-Кина и юнк-лейтенант Игой-Кион сидели, держась за руки, на диване под картой Гаранда и, разумеется, спали. А окна рубки были плотно затянуты коркой льда. Изнутри ни черта не разглядишь, значит, надо выбираться наружу…
Дверь на мостик Сварог открыл не без труда – ее крепко приморозило к косяку. Пришлось отбивать ногой, пока та не поддалась. Внутрь корабля, как припозднившиеся гости в Новый год, ворвалось морозное облако. Сквозь него Сварог выбрался на гулкий металл мостика. И наконец-то увидел…
Повсюду, насколько хватало глаз, неприступные, покрытые снегом горные кручи возносили свои вершины в сереющее вечернее небо. Со всех сторон… Как великая снежная стена… А их корабль находился в центре огромной котловины – не иначе, горного озера. «Пронзающий» вмерз в лед. Причем совершенно невозможно было даже предположить, как он здесь оказался, поскольку никакого прохода, пусть и замерзшего, в округе не наблюдалось. Прошел, что ли, подземным туннелем? Как в его, Сварога, сне?..
Было время заката. Пурпурный свет умирающего светила окрасил снег кровью, горные склоны, изрезанные трещинами и уступами, отливали медью. Игра света и тени завораживала. Если б сейчас можно было предаваться созерцательным восторгам – цены бы такому пейзажу не было…
Сварог включил «третий глаз».
– Мама родная!
Реальность вокруг отсутствовала напрочь. Вернее сказать, то, что он принимал за реальность, глядя нормальным зрением, оказалось сплошным порождением магии. И все, что окружало несчастный корабль, было чьей-то колдовской фантазией.
Горы были не белые от снега, а синие, втыкающиеся в небо (хоть небо-то настоящее) фиолетовыми верхушками. Ближе к подножию горы становились бирюзовыми, а сковавший скоростник лед в магическом зрении имел сапфировый цвет. И посреди всего этого калейдоскопа выделялся иссиня-черный, пульсирующий, как сердце, зыбких, колеблющихся очертаний, сгусток. Или пятно, как хотите. И к нему отовсюду, словно кровеносные артерии к сердцу, тянулись жилы небесно-голубого оттенка.
Ну и что там такое, если посмотреть обычным глазом? Сварог отключил магическое зрение.
Изломленные тени причудливо тянулись через глубокую, начинающуюся в пятистах уардах расселину, противоположный конец которой терялся в дымке. У ближнего края расселины на белом снежном фоне отчетливо выделялось все то же темное пятно…
Хижина – вот что это такое. Небольшой кривобокий домик, сколоченный, похоже, кое-как и из всякого хлама. Сварогу даже удалось разглядеть над хибарой тоненькую струйку дыма.
Какие отсюда выводы, господа? А такие: кто бы или что бы не скрывалось в хижине, оно имеет прямое… прямейшее, а то и главнейшее отношение к происходящему. И если где-то и можно найти ответ, а с ним и выправить ситуацию, то только там – в этой лачуге.
Простояв на мостике минут пять, Сварог вконец окоченел. Он заскочил в рубку, закрыл за собой дверь. Потопал ногами, обняв себя за плечи. Потом несколько раз присел, помахал руками, сделал десяток отжиманий. Может, холод – тоже всего лишь чье-то там порождение, но пробирает качественно.
Хорошо бы, конечно, сотворить чашечку кофейку с коньячком… Но очень не хотелось терять время на пустяки. Некогда. Также некогда, а главное, бесполезно бить спящих по щекам, трясти их и проводить на них болевые приемы. Очевидно и несомненно, что и их сон – ягодки с того же магического огорода. А вот отчего да почему самого Сварога не тронули? Уж не затем ли, чтобы таким своеобразным образом зазвать в гости? Что ж, раз приглашают, надо идти.