Последние отзывы

  88  

Он сделал ручкой пленнику, глядевшему на него с пола уже без прежней заносчивости, наоборот, с ужасом, вышел во двор и отвел в сторону Пантелея с Сёмой.

– Вот что, ребятки, – сказал он устало. – Бросьте его куда-нибудь в чулан, пусть полежит там часочка три. Кляп забейте для пущей надежности, чтобы не орал. Не обращайтесь к нему, не говорите с ним, смотрите, как на пустое место… Один пусть сторожит дом вместе с Савелием, а другой сбегает в город и подыщет надежное место, куда его можно будет переправить с темнотой. Вы же толковые сотрудники, обучены делать чудеса, с подобной задачей справитесь шутя… Когда стемнеет, переправьте его на новое место и караульте как следует. Я сейчас поеду в Шантарск и вернусь через день-другой. Ну а часика через два, когда дойдет до кондиции, прежде чем переправить на новое место, расколите. Он уже доходит, полежит в чулане еще немного, полной мерой осознает безнадежность своего положения. Вряд ли ему хочется попадать в лапы Гнездакова, откуда живым не вырваться… Ну, не вас мне учить. Сами на вокзале не появляйтесь, оставьте для меня письмо на почте, до востребования. Все поняли?

Оба кивнули, глядя на него грустно-понимающе. Не задали ни единого вопроса, которые в такой ситуации у толковых филеров просто-таки вертелись на языке. Ну хотя бы: «А почему мы его не везем в Шантарск?» Но именно потому, что оба были опытными сотрудниками, прошедшими огни и воды (а медных труб им, увы, и не полагается вовсе), должны были догадываться о многом – быть может, обо всем.

– Ну, я на вас полагаюсь, – сказал Бестужев, видя, что пауза затягивается. – По сравнению с иными переделками не задача перед вами поставлена, а сущие пустяки… Я – на вокзал.

…Как и следовало ожидать, на вокзале он застал непривычную для этих мест суету – там толокся весь наличный состав здешней полиции и жандармерии вкупе с местными властями. Товарняк давно отогнали на запасной путь, так что публика и не понимала, что, собственно, происходит…

– Ваше благородие… – неуверенно сказали за спиной.

Бестужев обернулся. Давешний жандарм, не так давно провожавший их в дорогу, мялся, плохо понимая, стоит ли раскрывать вслух инкогнито гостя из губернии.

– Ну?

– Господин поручик хотят поговорить с вашим благородием…

– Когда ближайший поезд на Шантарск?

– Через восемь минут подойдет пассажирский, западного направления.

– Тогда ничего не получится, – сказал Бестужев. – Некогда. Поручику передашь, пусть все идет обычным порядком… В Шантарск по телеграфу доложили?

– Конечно, первым делом…

– Вот и прекрасно, – сказал Бестужев, нетерпеливо глядя на запад, в ту сторону, откуда должен был появиться пассажирский. – Кругом!

Часть третья

Бесстрастный свод небес

Глава первая

Во многом невеселая

– Вот, изволите ли видеть! – воскликнул подполковник Баланчук, щелкнув ногтем по извлеченной из конверта бумаге казенного вида. – Алексей Воинович, вы ведь, кажется, близко сталкивались с Иваном Мызгиным? Волков, Петрусь, и прочая, и прочая?

– Ну как же, – сказал Бестужев, оживившись. – Несмотря на молодость, на этом волчонке клейма ставить негде. Боевая дружина эсдеков, участвовал в переправке оружия из-за границы, в Львовской школе бомбистов со мною вместе учился, «эксов», в коих участвовал, и не перечесть по пальцам, поскольку пальцев не хватит. Искалечил агента охраны, а уж вооруженное сопротивление полиции для сего вьюноши – дело столь обыденное, что о нем и упоминать особо не стоит… Он ведь пойман на Урале?

– И даже судим, – кивнул Баланчук. – Вот-с, сводка… Интересно вам знать, сколько отмерила этому молодцу Казанская судебная палата? Всего-то восемь годочков каторги… а потом снизила срок до двух лет восьми месяцев каторжных работ с последующей вечной ссылкой в отдаленные районы Сибири. Как будто эти господа надолго в отдаленных районах задерживаются…

– Сколько лет?!

– Два года восемь месяцев, – с горькой иронией повторил Баланчук. – Судебная палата, изволите ли видеть, приняла во внимание несовершеннолетие обвиняемого в момент совершения им большей части преступлений. Гуманно, не правда ли?

– Черт знает что такое, – с сердцем сказал Бестужев. – Как будто ему несовершеннолетие мешало калечить агентов, стрелять в городовых и красть взрывчатку… Это ведь волчина, несмотря на юные годы, прекрасно его помню. Звереныш.

  88