161 
Сварог, чувствуя себя на удивление спокойно, придвинул второе кресло и сел, бросив пистолет на колени. Сон схлынул, голова была ясная, и он ни на миг не собирался упускать инициативу. Посему демонстративно пошевелил пальцами босых ног, шумно почесал голый живот, взял со стола бутылку с красивым парусником на пестрой этикетке и налил только себе, пояснив:
– Вам не предлагаю. По слухам, другой у вас любимый напиток…
Сидящий напротив посмеялся коротко и вежливо, как человек, способный понять хорошую шутку. И продолжал беззаботно:
– Вполне понимаю ваше мальчишеское желание показать себя крутым и несгибаемым, но не оставить ли нам и состязания в плоском остроумии, и скоропалительные колкости?
– Я вам особых колкостей не говорил.
– Ну, собирались. Ведь правда? Мы с вами не дети. Я не страдаю повышенной обидчивостью, но вам, дорогой лорд Сварог, следовало бы отнестись ко мне чуточку уважительнее, потому что я – это… я.
Он поднял лампу повыше, покрутил регулятор, осветив все вокруг. Сварог жадно уставился на непрошеного гостя и ощутил легкое разочарование. Гость был одет в скромный темно-серый камзол, обшитый черной тесьмой, – ни дать ни взять, добропорядочный горожанин Бронзовой гильдии, не выше. И лицо самое что ни на есть народное – скуластое, худое, располагающее лицо неглупого крестьянина или служаки-сержанта, работяги и философа войны. Руки, спокойно лежащие на коленях, – тяжелые, неуклюжие, с натруженными ладонями. Только глаза выбиваются из образа – темно-желтые, словно бы бездонные, удивительным образом и умные, и пустые, зрачок-точечка, словно проколотая иглой дырка в иную реальность, где нет ничего, кроме абсолютного мрака.
– Неплохо, – сказал Сварог. – Великолепная маска. Это не колкости, я серьезно говорю. С такой физиономией ко мне и следует являться. Свой мужик, ах, какой свойский, не усатенький демонический красавчик, не седовласый благообразный аристократ…
– Даже если вы все понимаете, ваше подсознание независимо от ваших побуждений играет на моей стороне, – усмехнулся гость. – Вы знаете, кто я, но от моей маски никуда не деться… Вам постоянно приходится делать над собой некоторое усилие, чтобы видеть за маской сущность…
– А как насчет настоящего облика?
– Вы не то чтобы этого не перенесете, но… Понимаете, нет таких слов… Вы человек, а я – совершенно другое.
– Кстати, о сущности, – сказал Сварог. – Кто мне поручится, что передо мной – самый главный? Не заштатная нечисть, обосновавшаяся вблизи пансиончика? Не мелкий здешний бес?
Несколько секунд стояла тишина, и слышно было, как в холле время от времени тревожно фыркают лошади, ржут коротко, испуганно, словно вскрикивая.
– Забавно, – сказал наконец гость. – С таким оборотом дела мне почти не доводилось сталкиваться. Ну не могу же я, простите великодушно, выправлять самому себе солидный документ с подписями и печатями? Что за абсурд… Ага… Вас ведь там, наверху, насколько мне известно, обучили наспех мелким фокусам? Вот и попробуйте усмотреть мою истинную сущность. Потом поделитесь впечатлениями…
– Вы правы, это мысль, – со светской улыбкой сказал Сварог и произнес про себя нужные слова.
С таким он еще не сталкивался. Все в комнате осталось по-прежнему, и в то же время она пропала, Сварог был в двух местах сразу, в двух мирах, одинаково реальных, и перед ним грузно перекатывались, клубились в непонятной бездне исполинские потоки мрака. Тьма обрела мириады оттенков, переливов и колеров, то оформляясь в осязаемое переплетение необозримо гигантских змей, то расплываясь невесомыми извивами туманов, пронизанных колючими лучами черных, ослепительно черных звезд. Он погружался в бездну, липкую, засасывающую, сомкнувшуюся над головой, уплывал в нескончаемые пучины, и все, имевшее формы, очертания, контуры, иные, кроме черной, краски, осталось наверху, в неизмеримой дали… И это был Ужас.
Зажмурившись, сжав кулаки, он вернул себя в прежнее состояние.
–Вы удовлетворены? – мягко спросил гость. – Неужели то, что вы видели, душонка мелкого беса? У которого и нет души…
– Удовлетворен, – сказал Сварог, не в силах побороть странную слабость во всем теле.
– Впечатлениями поделитесь?
– Нет. Я не смогу этого описать. Что это?
– Вы видели Тьму. Из Тьмы и слагается Вселенная. А на долю света, простите за убогий каламбур, приходится ничтожнейшая доля…
– А если отделить тьму, над которой вы властны, от той, что к вам не имеет никакого отношения? Это какая доля будет?
161 
