30 
У Нины был вид человека, отчаянно пытающегося что-то припомнить. С ухмылочкой наблюдая за ней, Мазур попятился, сел в кресло, закурил и продолжал с той же демонстративной иронией:
– Физически чувствуется, как у тебя мозги скрипят в попытках что-то убедительное придумать... Ну, в каком-то смысле тебе повезло. Вовчик твой показания давать не способен по техническим причинам... но фотографий, золотко, и так достаточно. Это он тебя щелкал?
– О Господи! Да не он, а Людочка! До меня только сейчас дошло, вспомнила...
– Интересные дела, – сказал Мазур. – С вами еще и Людочка была? Групповичок?
– Да ничего подобного! – сказала Нина с чертовски убедительным видом несправедливо обвиненной, вернейшей жены. – Ну да, диван, а вот и пальма... Искусственная... Это мы в сауне снимали. Я, Людочка и Катя Кудинова, я тебе про них сто раз рассказывала, только ты пропускал все мимо ушей, ты же в последнее время меня и не слушаешь почти...
– Ну почему – мимо ушей? – сказал Мазур. – Катя Кудинова и Людочка... Как же, как же, что-то такое в голове отложилось... Сподвижницы по банным девичникам, такие же с жиру бесящиеся супружницы занятых деловых мужей...
– Надо же, запомнил...
– Запомнил, – серьезно сказал Мазур. – Кое-что, самую чуточку. Вот и ругаю себя сейчас за то, что как-то совершенно не присматривался к твоему окружению. Старею, что ли? Хватку теряю. Значит, Катенька Кудинова... Плюс Людочка... И что там?
– Совершеннейшая ерунда, – сказала Нина, приободрившись. – Поплавали, выпили, поговорили на разные интересные темы, и о сексе в том числе. Ну, знаешь, как меж женщинами бывает...
– Знаю, – усмехнулся Мазур. – В бане попивали чаек и мирно щебетали на интимные темы три юных гимназистки, ангелочки небесные, – а через два часа в шкафу обнаружили скоропостижно умершего от апоплексического удара поручика Ржевского...
– Ну, вот... А потом как-то незаметно съехали на эротические журналы, обсудили тему подробно и всесторонне, еще немного выпили, и как-то так получилось, что стали сниматься. Все трое, так что не надо подозревать меня одну в каких-то глупостях...
– Лесбосом, случайно, не закончили? Разнежившись?
– Кирилл! – прямо-таки возопила протестующе супруга.
– А что? – пожал плечами Мазур. – Мало ли куда вас могло повести...
– Ну, не дури! Поснимали немного, вот и все.
– Инициатива была чья, можешь припомнить?
Нина добросовестно наморщила лоб, очень быстро вскинулась с радостным видом:
– Катька, конечно! Вот именно, теперь я совершенно точно припоминаю, что это Катрин н а в е л а. У нее был новый фотоаппарат, супер-дупер, муж подарил... Кирилл, но мы же все трое в таком виде снимались, и Катька тоже...
– А у т е б я ее снимки есть? Вообще, где фото двух других скучающих фемин?
Нина ошеломленно уставилась на Мазура. Растерянно протянула:
– Я только сейчас подумала... Ни я, ни Люда снимков так и не дождались, Катька говорила, что привезет, да так и не собралась, она особа безалаберная...
– Как знать, – сухо сказал Мазур.
– Думаешь, она причастна...
– Да ничего я не думаю, – сказал Мазур почти грубо, – за отсутствием точной информации. Пока что имею дело не с думами, а с фактами. И факты не самые веселые: твоими фотками в голом виде была усыпана вся комната, где только что пристукнули того урода, что крышевал известного тебе Муслима. Опять ты оказалась пристегнутой к чему-то неприятному – и абсолютно пока что непроясненному...
– Но ты же мне веришь, что я ни с кем... Что я не знала никакого Вовчика...
– Самое смешное, верю, – сказал Мазур, подумав. – Не по благородству души или слепому доверию, а исключительно оттого, что наработал богатый опыт – определять, когда человек говорит правду, а когда брешет, как сивый мерин. Когда-то, и не раз, от этого жизнь зависела. Прости за патетику, но именно так и обстояло... Если подбить баланс, что мы имеем? Безусловный плюс: моя любимая очаровательная супруга мне, похоже, не изменяла не только с мужиками, но и с экстремалкой Катькой... Вот только этот плюс жирно перечеркнут минусом: означенная супруга дважды за короткий промежуток времени вляпалась в нечто непонятное, за версту пахнущее криминалом... Мне думать не хочется, что может всплыть и в т о р о й комплект фотографий – в еще более поганых декорациях...
– Тупик получается, – сказала Нина. – Нет, серьезно. Ты сейчас снова начнешь мне пенять за разболтанность и легкомыслие. А я тебе вновь повторю то, что уже говорила: дело тут не в моем преступном легкомыслии, это кто-то т е б я достает из-за дел, к которым я никакого отношения не имею... Что смотришь зверем?
30 
