69 
Вскоре охранник удалился по направлению к дому, все так же беззаботно насвистывая, шаркая подошвами. Все его поведение свидетельствовало, что он выполняет докучливую обязанность, еженощную повинность, о бдительности позабыл начисто. Должно быть, очень уж давненько сюда не вторгались лихие люди...
Все это, конечно, могло оказаться и ловушкой, хитрой уловкой – но тут уж важно постоянно искать золотую середину, пройти по узенькой кромочке меж беспечностью и паранойей... Выждав несколько времени, Мазур сделал крюк, улучив момент, одним прыжком перепрыгнул дорожку и, вновь оказавшись среди деревьев, двинулся к правому крылу замка.
Еще один рывок – и он прижался к стене рядом с дверью. По уверениям специалистов, не запиравшейся отроду. Вообще-то наружной замочной скважины и в самом деле не видно... Что ж, будем надеяться на специалистов, большей частью от них только польза, хотя иногда и пальцем в небо попадают...
Пора решаться...
Развернувшись в отточенном пируэте, он оказался напротив двери, взялся за фигурную металлическую ручку и осторожно потянул на себя, готовый ко всему – от хватких спецназовцев до повара в ночном колпаке, с поварешкой наперевес по причине отсутствия более грозного оружия.
Дверь поддалась совершенно бесшумно – порядок, надо признать, в имении у лягушатника царил образцовый, даже дверь для обслуги – одна из полудюжины – не осталась без надлежащего ухода, и петли хорошо смазаны...
План дома был в п е ч а т а н у него в сознание, как это обычно и бывало. Мазур притворил дверь за собой и двинулся по длинному коридору. Справа – кухня. Расположению на плане соответствует. Должна быть лестница наверх... Вот она, на своем законном месте...
Поднявшись по лестнице из л ю д с к о й, он оказался на «чистой половине», как выразились бы его предки, господа офицеры российского императорского флота. К некоторому своему сожалению, он не обнаружил той роскоши, что, по его навеянному фильмами мнению, должна была сопутствовать п о м е с т ь ю. Обширно, безукоризненно чисто, но – не более того. Ни рядов беломраморных статуй, ни огромных картин в неподъемных золоченых рамах, ни исполинских люстр. Потолки высоченные, конечно, и картины попадаются, и вот он, в углу, беломраморный бюст на высокой подставке – дама, кажется, в античном стиле, черт его знает, может, и бесценный оригинал. Однако в общем и целом – нету особой роскоши. Ожидалось чего-то большего.
Прижавшись к стене перед бесшумным броском через огромный зал, он подумал мельком: «Азия-с. Наш, российский нувориш давным-давно выставил бы у стеночки целый взвод статуй, картинищ вздел бы на стены немерено, вообще натащил бы массу внушительного и аляповатого барахла, шоб було и производило впечатление. Насмотрелся уже на тех виллах, где побывал с Олесей...»
В западном крыле, куда он наконец добрался, уже почти незаметно было старинного стиля – здесь торжествовало то, что за неимением подходящих терминов и надлежащего жизненного опыта Мазур про себя окрестил попросту евроремонтом. Буквально ничего от р а н е ш н е г о времени, годочков отставного генерала.
Совершеннейшая тишина, ни единой живой души... Мазур скользил по лестницам, залам, коридорам, как бесплотный дух. И, как не раз в похожей ситуации, ему порой казалось, что это не более чем сон – из-за ощущения несказанной легкости, совершеннейшей свободы, словно он был один-одинешенек в огромном замке...
Он остановился. Прижался к стене. Прислушался. Ну конечно, все это не более чем иллюзия – мысли о полном одиночестве. Звуки неопровержимо свидетельствовали, что, кроме него, в замке отыскались и другие бодрствующие...
Дальше он передвигался с удвоенной, с утроенной осторожностью, словно и в самом деле стал клочком тумана. Крутнувшись вокруг собственной оси, переместился в комнату, не особенно и большую, судя по полкам с книгами и компьютеру на столе, служившую гостю кабинетом. Дверь справа была чуточку приоткрыта, и там горел ночник. Г р а м о т н о ставя ноги, Мазур заглянул внутрь так, чтобы его самого не усмотрели изнутри ни при каком раскладе.
А впрочем, парочке в спальне было не до него, так увлеклись, что оторвать их от предосудительных занятий мог бы лишь всемирный потоп или, по крайней мере, шумное вторжение разгневанного мужа-рогоносца с алебардой наперевес, второпях, за неимением лучшего, сорванной со стены (Мазур видел на первом этаже коллекцию разнообразного старинного холодняка, занимавшую полстены).
69 
