ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Охота на пиранью

Винегрет. Але ні, тут як і в інших, стільки намішано цього "сцикливого нацизму ©" - рашизму у вигляді майонезу,... >>>>>

Долгий путь к счастью

Очень интересно >>>>>

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>




  99  

– Интересно, как вы таковое опознаете? – пожал плечами Кац. – Как отличите от придуманной на ходу брехни?

– Ну… Внутренним чутьем.

– Не получится, – с сожалением сказал Кац. – Я, знаете ли, из так называемых ассимилянтов, в традициях и специфике слаб…

– Вот я и говорю: подстава, маска, ряженый…

– А зачем?

– А черт его знает, – сказал Стрекалов, явственно пошатываясь в сидячем положении. – Здесь все не то, чем кажется. Психологические тесты, инсценировки и прочие искусственно созданные ситуации, предназначенные для изучения и воспитания молодого перспективного кадра. Вот его, например. – Он с размаху обрушил руку на плечо Кирьянову, заставив того поморщиться. – Театр-с…

– Глупости, – сказал Кац.

– Ну да? – с классической пьяной настойчивостью не унимался Стрекалов. – А что, в нашем деле не существует ни потаенных психологических тестов, ни инсценировок, ни этих самых искусственно созданных ситуаций? Так-таки и не существует?

– Ну отчего же… Иногда, согласен. Структура – вещь сложная, и порой воспитание молодого перспективного кадра в самом деле требует кое-чего из перечисленного. Но зачем же обобщать? Хоть вы тресните, а я – самый натуральный Кац. Соломонистее не бывает. Абрамистее – возможно.

– Степаныч, – в полный голос обратился к Кирьянову Стрекалов. – Ты его не слушай. Опять вывернулся. А я тебе точно говорю, что ничему нельзя верить. Все не то, чем кажется… Взять хотя бы инквизицию или англо-бурскую войну – уж мы-то знаем, как на самом деле обстояло, отчего и почему…

– Хорошая логика, – сказал Кац, тяжко вздыхая. – Потому что, если ей следовать, то не Антон вы, друг мой, и не Стрекалов, и не землянин вовсе – так, одна видимость…

– Уел, – печально сказал Стрекалов. – Довел до абсурда. Но все равно, Степаныч, – вокруг нас театр, верно тебе говорю. Если не всецело, то значительной частью.

– Костя, чтоб вы знали… – сказал Кац уныло. – Это случается с ребятами из четвертого управления. Профессиональная болезнь хронотехнологов. Слишком часто они болтаются по разнообразнейшим временам, слишком часто сталкиваются с вопиющим раздвоением истории на публичную, общеизвестную и закрытую, настоящую. Отсюда все экстраполяции и доведение до абсурда.

– Подождите, – сказал Кирьянов так, словно Стрекалова рядом и не было. – Так он не врал насчет «черной смерти»?

– В одном он твердо прав, – сказал Кац. – Вам, Костя, нужно поглубже окунуться в библиотечные бездны, коими вы пока что манкируете и пренебрегаете. Зря.

– Читать надо больше, а по бабам шляться меньше, – проворчал Стрекалов, по примеру иных пьяниц моментально переходя от оживления к меланхоличной апатии. – Кого он там закадрил, не знаю, но голову даю на отсечение, что бегает на свиданки к старому корпусу. Как ни встретишь, идет и жмурится, словно сытый кот…

– Не ябедничайте, Антоша, – покривился Кац.

– Я ж не начальству ябедничаю, а так, среди своих… Это уже не ябеда получается, а сплетня. Ежели…

– Антоша, – тихонько сказал Кац. – У нас все-таки поминки…

– Ну, тогда выпьем?

– Таки выпьем. И…

Он вздрогнул и замолчал. Но ничего страшного не случилось – это Раечка, подперев кулаком щеку и тоскливо глядя вдаль, заголосила с той пронзительной русской истовостью, что вызывает у слушателей мурашки вдоль спины и ощущение легкой невесомости:

  • Суженый мой, ряженый,
  • мне судьбой предсказанный,
  • без тебя мне белый свет не мил.
  • Суженый мой, суженый,
  • голос твой простуженный
  • сердце навсегда заворожил…

Песня, возможно, и не вполне подходила к поминкам по офицеру галактической службы, погибшему при исполнении служебных обязанностей, но голос этой простецкой русской бабы был таким высоким, чистым и тоскливым, что все замолчали. Бросив вокруг беглый взгляд, Кирьянов увидел одинаковое выражение на лицах – сосредоточенную тоску, отрешенную печаль. Даже безмозглый Чубурах, по своему всегдашнему обыкновению примостившийся на каминной доске с кучкой апельсинов под боком и дымящейся сигаретой в лапе, примолк и насупился так, будто что-то понимал.

Потом дверь тихонечко приоткрылась, и в щелке замаячила озабоченная физиономия – кто-то из техников, узнал Кирьянов. Штандарт-полковник встал и на цыпочках пошел к двери.

Назад он прошагал значительно быстрее, громко ступая, с озабоченным лицом. Остановившись посреди комнаты, властно поднял ладонь, обрывая песню:

  99