21 
Давешний эсэсовец, тот, что подходил к проволоке, круто развернулся на каблуках и принял от коменданта пестрый пакет – по виду один из тех, откуда обычно доставали хлеб с ливерной колбасой. Что-то там лежало, но на сей раз определенно не пайки – пакет выглядел довольно легким.
В следующую минуту стало ясно, для чего у подножия трибунки лежит железный лист, которого еще вчера не было. Черномундирник старательно принялся высыпать на него содержимое пакета – мелькнули несколько паспортов в разномастных обложках, кучка запаянных в пластик водительских удостоверений, еще какие-то корочки разной величины и разных цветов – темно-красные, бордовые, синие. Туда же сыпались какие-то печатные бланки, вовсе уж непонятные бумаги, яркие импортные кошельки для ключей и связки ключей на колечках с брелоками, бумажники, квитанции, еще какая-то мелочь. Не спеша, с расстановкой полил кучу бензином из некрашеной канистры, наклонился, поднес высокий огонек хорошей зипповской зажигалки и отпрыгнул.
Взметнулось бледноватое пламя. Лично Вадима это ничуть не касалось, он никаких документов в конторе не оставлял, но все равно неприятно передернуло – все это и впрямь перестало смахивать на шутку, даже трижды идиотскую…
– Каз-злы! – взревел Браток, видимо, углядев в полыхающей, коробящейся куче нечто ему принадлежавшее, кинулся туда, задев локтем Вадима…
Ему дали пробежать ровно половину расстояния до набиравшего силу пламени. Охранник с длинной неприятной рожей шагнул вперед без малейшего замешательства, как-то очень уж ловко крутнул в руках «Моссберг» с покрытым камуфляжными разводами прикладом – и приклад впечатался в физиономию бегущего, послышался столь мерзкий чмокающий стук, что по телу пошла волна отвратительной дрожи. Вадим ощутил, как под ложечкой у него самого что-то противно екнуло, да так, что слышно, наверное, было всем остальным.
Потом загремели выстрелы – это второй палил по людям, кинувшимся к костру вслед за Братком, стрелял только он один, остальные остались в прежних позах. Крики, оханье, люди падают, катаются по земле, крови не видно, но крики не утихают…
Что-то больно ожгло ногу ниже колена. Вадим, не смея шелохнуться, скосил глаза – рядом с грязной босой ступней лежал черный, слегка деформированный шарик размером чуть поменьше теннисного. Резинка от кого-то срикошетила, резиновыми пулями лупит, гад…
Потом перед сломавшимся строем вновь взлетели невысокие фонтаны земли – это другие палили дробью. Как неудивительно, порядок восстановился чуть ли не мгновенно, выровнялась двойная шеренга, только те, кого задели резинки, корчились и охали в голос перед застывшими – руки по швам – кацетниками да Браток стоял на коленях, зажав руками физиономию, охая и покачиваясь.
– Ахтунг, хефтлинги! – заорал, надсаживаясь, комендант. – Буду считать до трех. Кто немедленно не заткнется, брошу к херам на проволоку! Айн… цвай… драй…
Упала мертвая тишина, даже Браток унялся, только огромная рыжая псина жутко рычала и рвалась с поводка, недовольная, что ей ни в кого не дали вцепиться. Бензин на железном листе почти выгорел, там поднимались многочисленные дымки, удушливо вонявшие горелой синтетикой, шипели и пузырились кусочки пластика, налетевший ветерок разбрасывал черные хлопья пепла вперемешку с кусками недогоревшей бумаги. «Это же уже не игра, – беззвучно взвыл Вадим, – разве может быть т а к а я игра? Разве можно играть в такие игры с господами, хозяевами жизни, теми, кто платил деньги за у с л у г у?»
От страха и непонятности происходящего пересохло во рту. Все творившееся вокруг было столь же диким и невозможным, как если бы взбесился собственный «мерседес» или хлебопечка «Панас», если бы начал тебя шантажировать и грозить побоями ксерокс на фирме…
И тем не менее это был не сон. Это была реальность, все творилось наяву.
Послышался надрывный женский всхлип.
– Ну-ну? – оживился комендант. – Кто там просится на проволочку?
Воцарилось гробовое молчание.
– Послышалось, – сговорчиво протянул комендант. – Акустический обман слуха… А вы что тут валяетесь, господа хорошие? Ну-ка в строй, живенько, ножками-ножками, тут нянек нету… Ох вы, мои хорошие, какие вы нынче дисциплинированные, я из вас еще, смотришь, людей и сделаю… Ахтунг! Господа капо! В темпе гоните свою скотину получать пайку, а потом – по пещерам, милые, по пещерам! Первый барак, арш!
Оживившийся Василюк браво выкрикнул:
21 
