... 
40 
— Да, и конечно, слуги крайне расстроились, — поддразнил ее Френсис, оглянувшись и заметив ухмылку слуги. Он подмигнул ему.
— Пусть будет так, как тебе угодно, — холодно ответила мать. — Ты здесь хозяин, тебе и карты в руки.
Френсис взял у слуги тарелку с порцией мяса.
— Пожалуйста, не расстраивайся по пустякам, мама. Я вовсе не собираюсь перевернуть здесь все вверх дном.
— Конечно, конечно, — все еще сердито заявила она.
Теперь, сидя так близко к матери, Френсис убедился, что его подозрения были не беспочвенны. Его мать выглядела не лучшим образом. Даже тонкий слой пудры не мог скрыть бледности ее лица, а под большими голубыми глазами залегли глубокие тени. Сейчас ему было не до того, чтобы вникать во все мелочи, но он боялся, что проклятый Фернклиф — или кто там скрывался под его именем — не оставил ее в покое. Она, конечно же, лгала, лишь бы защитить своего хрупкого сына от большого жестокого мужчины.
Вот такая правда.
Френсис завел бесцельный разговор, лишь бы не молчать за столом, слишком поздно сообразив, что рассказывал ей о Шалопаях. В нормальном состоянии мать немедленно заставила бы его замолчать, отпустив какое-нибудь ядовитое замечание. Ее всегда выводило из себя, что он так близко сошелся с людьми, которых она не одобряла, особенно с Николасом Делани.
Однако сейчас она робко улыбалась, изредка даже вставляя замечания или поддакивая, хотя он говорил о тех же людях. И он решился на эксперимент.
— Я встретил Николаса несколько недель назад, — промолвил Френсис. — Чудесно выглядит теперь, когда стал семьянином. Весной я собираюсь поехать к ним с визитом.
— Прекрасно, — ответила мать совершенно серьезно.
— Он поговаривает о большом воссоединении. Мне кажется, мы могли бы устроить праздничный прием у нас.
— Как тебе угодно.
Френсис подумал, а не свихнулась ли его мать. Как только обед закончился и они снова остались наедине в маленькой гостиной, он сказал:
— Значит, от Фернклифа больше не было никаких писем?
— Нет. — Мать наливала ему чай, но носик заварочного чайника стукнулся о чашку из тончайшего китайского фарфора с поразительной небрежностью.
— Если он спятил, то может стать опасным, — подчеркнул Френсис, принимая чашку.
— Тем больше причин не обращать на него внимания, дорогой.
— Но это глупо, мама. Если он болен, то должен быть помещен в сумасшедший дом, прежде чем причинит зло еще кому-то.
Она резко подняла голову.
— О нет!
— Почему это, к дьяволу, нет?
— Френсис!
Он был на грани того, чтобы вульгарными словечками заставить ее выйти из себя, но сдержался,
— Почему нет? — повторил Френсис свой вопрос. Леди Мидлторп опустила глаза и поставила свою чашку с блюдцем на стол. Френсис заметил на блюдце несколько пролитых капель. Неужели у матери дрожит рука?
— Эти дома — сплошной ужас, Френсис. О них рассказывают страшные вещи. Я не желаю никому такой участи, к тому же в цепях и отрепьях.
— Но он расстраивает тебя, мама, — твердо заявил Френсис. — Я ни на секунду не поверил, что письма прекратились.
Он поставил свою чашку на стол и встал.
— Я думаю, что ты лжешь во спасение. Что ж, я оскорблен. Да, оскорблен твоим неверием в мои силы. Я — взрослый мужчина, мама. Я прекрасно стреляю из пистолета и сумею постоять за себя, если дело дойдет до кулаков. Не нужно меня защищать!
Она уставилась на него совершенно непонимающим взглядом.
— Френсис… я не…
Тут она наконец взяла себя в руки.
— Писем больше не было.
Но все-таки отвела взгляд.
— Великий Боже, мама! — взорвался Френсис. — Мне что, велеть проверять твою почту?
— Нет, Френсис, пожалуйста! Не стоит предавать этой истории такое значение.
— Нет, стоит. Ты нервничаешь. Этот негодяй оскорбляет тебя, и кто знает, до чего он додумается?
Внезапно она закрыла лицо руками.
— Френсис, я прошу тебя. Ты причиняешь мне гораздо больше боли, чем он.
— Ради Бога!
Она посмотрела на него с невыразимой печалью.
— Я умоляю тебя, выброси все это из головы. Тебе может не нравиться, что я волнуюсь из-за тебя, но я — твоя мать и не могу не переживать. Оставь это, пожалуйста, и займись лучше своей личной жизнью.
— Я не могу ухаживать за леди Анной, пока не решена эта проблема.
Мать недоумевающе уставилась на него.
— А какое отношение одно имеет к другому?
И Френсис понял, что не может ответить ничего вразумительного. Если не принимать во внимание Серену… Он представил себе, что было бы, если бы в его жизнь не ворвалась эта женщина. Он бы был уже помолвлен с Анной, и его упорядоченная жизнь шла своим чередом.
40 
