В каждом профессиональном сообществе «экспедишников» обязательно бытуют истории со своими «черными» и «белыми» персонажами. Разделение на «черных» и «белых» довольно условно, потому что назначение их одинаково: вознаграждать «хороших» и карать «плохих» членов профессионального сообщества.

Сейчас эти профессиональные байки постепенно исчезают, потому что в экспедиции ездят ненадолго, с целями очень прагматичными: сделать дело и скорей домой, денег тратить поменьше. Экспедиция окончательно стала делом, работой и перестала быть образом жизни. До начала 1990-х годов очень большое число людей – десятки и сотни тысяч человек в масштабах России – каждый год по 2—3…5 месяцев в году жили в экспедициях: в деревнях, заброшенных избушках, палатках, проводили нехитрые исследования и вели образ жизни этаких интеллектуальных кочевников XX века.

Их образ жизни требовал определенных личных качеств и веры или хотя бы профессиональных баек, освящавших нравственные и культурные нормы, на которых держался мир «экспедишников».

В какой степени реально ученые верили в существование, скажем, «черного геолога»? Сказать трудно. Конечно, большая часть историй про него – совершенно откровенный фольклор, причем фольклор живой, постоянно изменяющийся и дополняющийся. Рассказывали очень часто со смехом, всем видом демонстрируя, что на самом деле в «черного геолога» не верят. Это была своего рода игра профессионалов, ведущих общий образ жизни; игра, включенная в экспедиционный быт. Впрочем, границы игры и образа жизни тут трудноразличимы. Очень многие «материалисты» советского розлива если и говорили о нечистой силе, то исключительно с усмешечкой, но кланяться пустой избушке, просить позволения войти, оставлять кусок хлеба в углу считали совершенно необходимым. Вообще интересная закономерность: чем яростней защищал «совок» свой чахлый «материализм», тем больше он был привержен к тайному, как можно более незаметному исполнению всяческих обрядов, тем сильнее верил и в домового, и в овинника, и в лешего.

При всей нарочитости игры в «черных» и «белых» персонажей фольклора некоторые геологи уверяли меня, что своими глазами видели «черного геолога». Объяснений, конечно, может быть несколько:

1. Обычная галлюцинация, в том числе на фоне многодневного употребления спиртных напитков. В геологических экспедициях это, увы, наблюдалось.

2. Наведенная галлюцинация, когда о чем говорится, о чем думается, то и мерещится. Это как после долгих разговоров о «человеке лесов» избыточно впечатлительный юноша выходит из палатки и тут же прыгает в нее: «А он уже здесь!!!».

3. Столкновения с какой-то реальной сущностью, не имеющей никакого отношения к «черному геологу» и принимаемой за него по простому невежеству.

4. Наличие неких сущностей, которые и впрямь следили за соблюдением профессиональных… да и просто нравственных и культурных норм.

Награждается профессионализм, серьезность, умение что-то делать головой и руками. Если «черный археолог» карает, например, того, кто курил на раскопе, и награждает того, кто хорошо умеет работать при расчистке погребения, это вполне можно связать не со стремлением проводить квалифицированные раскопки, а с поддержкой определенного человеческого типа и определенной линии поведения.

Так же точно сельские старики могли очень хорошо отнестись к «экспедишнику», совершенно ничего не понимая в его профессиональных делах и даже сильно подозревая, что он под маркой археологии ищет золото. Но вот тот находил погребение, о котором даже не имели представления местные, прожившие тут всю жизнь, и хорошо раскапывал его. Он тратил массу времени, задерживался вечерами, старался, делал тонкую зачистку «под фотографию», чтобы земля была, «как зеркало», проявлял знание множества деталей, маниакальное трудолюбие. И это, независимо от всего остального, располагало к нему окружающих.

  68