21 
— Сядь! — приказал Вульф; от его расслабленности не осталось и следа, он подался вперед, как перед прыжком. — И я никогда не трачу время даром, если помнишь.
Син помнила, что раньше Вульфа было невозможно отвлечь от рисования. Что же стало с его страстью к холсту и кисти? На стенах кабинета висели картины, но даже беглого взгляда хватило, чтобы понять: ни одна из них не была написана им.
— Почему ты перестал рисовать, Вульф? — Вопрос сорвался с ее губ прежде, чем она успела подумать, стоит ли его задавать, — по разом помрачневшему лицу Вульфа она поняла, что лучше было не спрашивать об этом.
— Я ведь только что сказал, что не трачу даром время. — Голос был ледяным.
— Твои картины никогда не были пустой тратой времени, — не сдавалась Син.
— Что ты в этом понимаешь?
Она побледнела. Прежде Вульф никогда не был жестоким, сегодня же он преуспел в искусстве ранить и причинять боль...
— Мне лучше уйти...
— Я еще не закончил. — Вульф умел заставить подчиняться. — Мы связаны прошлым. Именно об этом нам следует поговорить сейчас. Вчера у меня было время все обдумать, и я решил, что...
—...что вел себя как последняя свинья! — Син предприняла попытку нападения, желая любой ценой не дать ему снова одержать над ней верх. Она не может допустить, чтобы этот человек снова хозяйничал в ее жизни.
—...что мы не договорились, как представим наше прошлое Ребекке. — Он, кажется, и не слышал ее! — Разумеется, она знает, что семь лет назад я уже был обручен...
— Как это тебя хватило на то, чтобы вспомнить об этом! — Разговор все больше утомлял и злил Син. Можно подумать, она только о том и помышляет, как бы всем рассказать о своем несостоявшемся замужестве!..
— Было бы бессмысленно скрывать это от нее. Но детали ей знать незачем.
— Ты прав. Но мог бы и вообще ничего не говорить: о нас ведь почти никто не знал! — Прошлые горечь и обида прорвались сквозь толщу лет.
— А кто в этом виноват? — Вульф не собирался щадить ее.
Она, только она и виновата. Нет, она не сомневалась, что Вульф по-настоящему любил ее, но он — Торнтон, и ему, имевшему все и всегда, никогда не понять, что это такое — так хотеть чего-нибудь и так бояться лишиться этого, когда оно вдруг становится твоим... Она жаждала любви Вульфа, смертельно боялась ее потерять, и, слава Богу, ей хватило мудрости понять, что общего будущего у них просто нет. Его и не было.
— Все давно прошло, Вульф. — Она устало вздохнула.
— Рад это слышать. И я хочу, чтобы это прошлое нам не мешало. — Говорит, как приказы отдает.
— Согласна, забудем это, — кивнула Син, хотя знала, что не только не забудет сама, но и Вульф — чувствовала это каким-то шестым чувством — никогда не сможет забыть. Син была в этом совершенно уверена! — Пожалуй, теперь мне... — Она оборвала себя на полуслове, так как входная дверь распахнулась, пропуская ту единственную, кому не требовалось ни договариваться о встрече с Вульфом, ни предупреждать его о своем приходе... Барбара!..
Син узнала ее сразу, хотя прошло уже столько лет, как они виделись в последний раз. Надо сказать, прекрасная Барбара Торн-тон за эти годы мало изменилась: лицо все так же совершенно, волосы так же роскошны, только подстрижены чуть короче, как требует мода; вечернее платье безукоризненно облегает фигуру, осанка и походка топ-модели... Да, Барбара не изменилась.
— Прости, Вульф, — вошедшая явно не ощущала никакого неудобства, — я не предполагала, что ты не один.
Она одарила Син дежурной улыбкой, всем своим видом давая понять, что ничье присутствие не помешало бы ей чувствовать себя хозяйкой. Вдова Алекса Торнтона унаследовала его долю в «Торнтон Индастриз» и не без оснований полагала, что все здесь по праву принадлежит ей!
Впрочем, — и Син знала это лучше других — безапелляционное право на присутствие в жизни Вульфа Барбара получила задолго до своего вдовства!
— Я просто хотела напомнить, что ужин — в восемь и... — Барбара, не договорив, резко, всем корпусом развернулась к Син, только сейчас, видимо, сообразив, кто это. — Ты?! — Зеленые глаза широко распахнулись, узнавая и негодуя.
Между ними всегда существовала холодность. Когда Вульф представил их друг другу семь лет назад, Барбара даже не попыталась хотя бы притвориться любезной. Син это не особенно волновало; она с самого начала была готова к тому, что Торнтоны едва ли примут ее с распростертыми объятиями, и надеялась, что когда-нибудь, когда они поймут, что она любит Вульфа... Да и трудно было их осуждать, ведь Вульф объявил, что женится на ней, нравится им это или нет.
21 
