Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
57 
В 1726 г. Екатерина I, понимая, что на выплату жалованья государственным служащим в казне нет денег, вынуждена была… узаконить взятки. Жалованье отныне выплачивали только президентам коллегий, «а приказным людям не давать, а довольствоваться им от дела по прежнему обыкновению от челобитчиков, кто что даст по своей воле, понеже и наперед того им жалованья не бывало, а пропитание и без жалованья имели».
О деятельности судебных учреждений при Петре не хватает духу рассказывать подробно. Опишу лишь одно-единственное (в общем, рядовое для того времени) дело.
В 1703 г. крестьяне Новодевичьего монастыря убили крепостного – человека соседнего, кашинского, помещика Кисловского. Возбудили дело. Посланного для ареста и розыска солдата крестьяне встретили «всей волостью с дубьем», и служивый ретировался, прихватив попавшегося под руку мужичка Ивана Дворникова. В губернской канцелярии Дворникова немного подержали и по недостатку улик выпустили, благо сам истец в то время как раз поступал на военную службу и в суд не ходил.
Прошло семнадцать лет. Кисловский, дослужившись до поручика и получив отпуск, вернулся в имение – и вновь возбудил дело против Дворникова. Дворникова опять посадили – и он провел в ожидании рассмотрения дела два года за решеткой. Впрочем, сидел он своеобразно – поскольку денег на его содержание не отпускалось, сторожа каждое утро в течение этих двух лет отпускали своего узника в город – собирать милостыню или подрабатывать по мелочам. За решеткой бедолага только ночевал.
На третий год какой-то шутник сдуру наплел Дворникову, что того собираются отправить в Преображенский приказ (заведение, дублировавшее жуткую Тайную канцелярию). Дворников с перепугу сбежал, приписался к Новодевичьему монастырю, где его и застала первая петровская «ревизия» – перепись податного населения. Кисловский, узнав, где обретается ответчик, послал бумагу в монастырь (по тогдашним правилам монастырского крестьянина нельзя было так просто взять с монастырских земель, если дело было чисто уголовным). Монахи посадили Дворникова под замок, через неделю пришли к выводу, что дело подсудно не им, а светскому суду.
Дворникова под конвоем отправили в кашинскую «судных и розыскных дел канцелярию». Пока конвой добирался туда с арестантом, канцелярию ликвидировали очередным высочайшим указом.
Вернули в монастырь. Потом повели к земскому комиссару, но тот заявил, что преступление совершено не на его территории. После долгой переписки Дворникова отвезли в Углич, на допросе, как водится, стали пытать, от чего он умер в ноябре 1723-го. Кисловский, однако, продолжал дело против монастыря, требуя с того, как с хозяина Дворникова, денежного вознаграждения за случившееся двадцать пять лет назад убийство его крепостного (к которому, очень может быть, Дворников был и непричастен). Только через двадцать семь лет, в 1730 г., Кисловский, ставший к тому времени майором, получил бумагу, что дело решено в его пользу, но получил ли он свои денежки, неизвестно…
С одной стороны, судьи, как и прочие чиновники, были до предела запуганы потоком указов и атмосферой всеобщего страха. Историк областных реформ Петра М. Н. Богословский пишет: «Возможно ли правосудие там, где суд лишен твердости и уверенности в своих действиях? Где каждый состоявшийся приговор может быть тотчас же изменен, где сам судья произносит приговор неуверенным голосом? Судья того времени действовал с той же нетвердостью, с какой действует человек, которому никто не верит. Ему не верило общество, которое он судил: оно не видело правды в его приговорах и искало ее выше; ему не верила власть, которая его поставила: она боялась, хватит ли у судьи сил справиться с доверенным ему делом. Кончалось тем, что менее всего судья стал верить в самого себя, и вот почему он, опасаясь всяких апелляций и ревизий, предпочитал, принимая челобитную, не давать ей никакого дальнейшего движения. Посмотрите любую вязку дел, оставшихся от судебных учреждений Петра: значительно большая часть судебных дел, в ней находящихся, не окончена, и на многих из них вы видите надпись, сделанную уже в царствование Екатерины II: «передать в архив к вечному забвению».
С другой же стороны, судьи вносили свою лепту в царившее повсеместно противостояние всех и всяческих властей. Подробно об этом рассказывает опять-таки Богословский. Читая, не знаешь, смеяться или плакать – право же, нынешние неурядицы кажутся детскими играми…
57 
