– Я всегда верила в свою удачу, – загадочно произнесла она, садясь в огромное, словно специально для нее сделанное, кожаное кресло.
Дорогину устроиться было негде, и Варвара без всяких комплексов похлопала ладонью по тугому подлокотнику.
– Устраивайся.
– Я тебя возить приехал или телевизор смотреть? В прошлый раз я с тобой насмотрелся порнографии на десять лет вперед, вряд ли она меня еще когда-нибудь заинтересует.
– Не пробирает? – сочувственно поинтересовалась Белкина.
– У меня от нее, наоборот, всякое возбуждение проходит.
– Удача – главное в нашей профессии. Удача! Белкина подняла вверх указательный палец, словно намекала на то, что удачу ей посылает если не сам Господь, то кто-нибудь, стоящий высоко над простыми смертными.
– Все в этом мире взаимосвязано.
– Пока я не ощущаю связи и в твоих словах.
– Это только кажется, ничего в этом мире не происходит просто так.
Варвара, по мнению Муму, всегда была настроена на философский лад. Она даже в простом дружеском разговоре не любила выкладывать карты на стол. Каждое свое открытие, догадку обставляла так, словно это было всемирной сенсацией.
– Смотри, – она включила телевизор.
– Меня от всего этого уже тошнить начинает.
– Десять минут, Сергей, всего лишь десять минут…
– Неужели ты не насмотрелась вчера?
– Если вчера я сравнивала нас с медиками, то можешь считать, что мы разрезали больного и нашли злокачественную опухоль, которую нужно удалить.
Дорогин досмотрел концовку фильма, его щека нервно дергалась.
– Теперь и до тебя дошло?
– Да, – глухо ответил Дорогин, – пробирает. Вот где, оказывается, собака зарыта! Сатанисты, конечно, мразь, но не всех дохлых собак можно повесить на них. Самое гнусное, что фильм с малолетками снимал профессионал, к тому же неплохой, человек с образованием и с талантом.
– Таланты и порядочность распределяются Богом по двум разным ведомостям, – усмехнулась Белкина.
– Как же тогда пушкинские «гений и злодейство»? Эти две вещи несовместимы?
– Гений – это больше, чем талант, но, согласись, находка гениальная.
– Вот только девчонкам, спрыгнувшим с крыши, легче от этого не станет, – Дорогин взял Белкину за руку. – Они покончили с собой ради того, чтобы об этом никто не узнал, во всяком случае, мне так кажется.
– Предлагаешь оставить все так, как есть? Если не пресечь злодейство сейчас, трагедия непременно повторится. Даже ты готов заплакать, – Белкина, прищурившись, разглядывала Дорогина. – Тебе жаль девчонок до слез, а значит, будут плакать и читатели газеты. Все в жизни связано. Редко выпадает удача сделать хорошее дело и заработать на этом деньги. Альтруизм и деньги – вещи несовместимые, – перефразировала Белкина Пушкина и потерла руки.
Дорогин понял, что ее уже не остановить, Варвара завелась.
– Альтруизма не существует, – убежденно произнес Муму, – это чисто абстрактное понятие.
– Ну не скажи, – рассмеялась Белкина, хотя предмет разговора, в общем-то, не был веселым. – А дядюшка Сорос? Он и альтруист, и деньги делает, даже мне от него иногда перепадает.
– Это то исключение, которое подчеркивает правило.
– Дорогин, ты хоть раз в жизни видел еврея-альтруиста, пусть он даже венгерский и носит фамилию Сорос?
– Не видел. Я и в Венгрии не бывал.
Варвара забарабанила пальцами по столу. По всему выходило, что статью нужно писать немедленно, чтобы успеть поставить ее в номер.
– Хоть я и альтруистка, но, не посоветовавшись с главным, писать не стану. Вдруг я напишу, а он мой материал не поставит? Зря слюнку потрачу. Мчимся в редакцию.
– Телефон для этой цели не подходит?
– Нет, он мне не поверит. Я должна действовать эффектно, как с тобой. Вот фотографии девочек, а вот кассетка. Он умрет на месте, он сползет под стол, как мокрая тряпка.
– Мокрые тряпки сами не ползают.
– Тогда как вареное сало. По-моему, ты мне рассказывал, что вареное сало, если его бросить, прыгает по полу, как теннисный мячик.
– Есть такое явление. Гадко мне в этом участвовать, – попробовал защитить свои права Дорогин, – но с тобой иначе не поступишь. Ты уж если взяла в оборот, то не выпустишь, пока все соки не выжмешь.
– Это точно, – обрадовалась Белкина и прижала кассету с порнографическим фильмом к груди, как будто это было Священное писание.
– Ты даже не узнала, на месте ли главный?