— Погоди, не рассказывай, — подняв вверх руку сказал Рублев, — сейчас я тебе налью чайку, выпьешь, затем поговорим.
— А водка у тебя есть? — жадно спросил Подберезский.
— Водка есть, если сочту: нужным, то и себе налью. Согласен?
— Так точно, — буркнул Подберезский, нервно затягиваясь сигаретой, той которую Комбат оставил на краю пепельницы.
— Ну, говори.
— Слушай, Иваныч, слушай, помнишь у нас в батальоне, там в Кандагаре был такой рыжий? Саша Шмелев.
— Саша Шмелев? — Комбат наморщил лоб, пытаясь вспомнить фамилию.
Но в батальоне за те два года, что они базировались возле Кандагара, сменились сотни людей и запомнить всех, естественно, он не мог.
— Саша, говоришь, Шмелев?
— Ну да, он командовал расчетом птурсов, их еще всех взорвали прямым попаданием, весь расчет, один Сашка остался.
— Погоди, погоди, Андрюха, не гони, где их взорвали?
— На перевале, когда нас сбросили с парашютами ночью, а взорвали их утром.
— Что-то не припоминаю, — Рублев сжал пальцы, словно это нехитрое движение могло помочь вспомнить какого-то рыжего Сашу Шмелева, скорее всего сержанта, уцелевшего после прямого попадания.
— Ну и что дальше?
— Да ты еще все смеялся над его фамилией, шмель, шмель. А кликуха у него была Пехота.
— Ты бы так сразу и сказал, — расплылся в улыбке Рублев. — Сашка Пехота, а то рыжий Шмелев, командир расчета птурсов. Ну, конечно, помню, у него еще шрам на лбу был и татуировка на все плечо.
Конечно, помню Пехоту.
— Так вот, Иваныч, слушай, у него большие неприятности, — Влез куда-нибудь?
— Влез. Погоди, я тебе все с самого начала. Ты полковника Бахрушина давно видел?
— Недели две тому назад разговаривал с ним по телефону. А что такое?
— Пехоту милиция повинтила, избили по страшной силе, он вырвался, убежал, а они его опять догнали и, боюсь, что убьют в участке.
— А собственно говоря, в чем дело? Может есть за что?
— Да нет, Иваныч, ты же знаешь Пехоту, он, вообще, спокойный. По ерунде встревать не станет.
— Так что случилось с ним? Что?
— Насколько я знаю, его сын сцепился с торговцами наркотой, те его побили, пацан прибежал домой, Пехота посмотрел-посмотрел, да и пошел разбираться. Естественно, торговцев наркотиками, а там были какие-то негры, вьетнамцы, ну вся эта шваль, которой сейчас расплодилось в Москве выше крыши, он погонял. Погонял хорошенько, а тут, как я понял, милиция, они прикрывали этих торговцев. И давай его колошматить. Конечно, мужик он здоровый и не подарок, за себя постоять умеет. Ментов он двоих или троих отделал. Но их же было штук восемь, вот они его и взяли.
— И где он сейчас?
— Сын рассказывал, что увезли.
— А кто тебе звонил, Андрюха?
— Никто не звонил. Пацан приехал ко мне, они недалеко от меня живут. Матери как раз не было дома, она где-то в командировке с ревизией. Малому деться некуда, я говорю, разберусь. Сунулся в милицию, а они меня послали подальше, сказали, что друг мой сам настоящий наркоман, что у него нашли чуть ли не сто граммов наркоты. А откуда у Пехоты наркота, он последние три года даже пива не пьет, а курить, вообще не курил.
— Вот как, говоришь, пей чаек, Андрюха, пей.
— Да не могу, Комбат, пить чай, друг в беде.
— Да-а, понял, — сказал Комбат, — а я что могу сделать?
Борис Рублев рассуждал, глядя сквозь чисто вымытое стекло кухонного окна на ночной город.
— Как это что? У тебя авторитет. Я подумал, может, ты полковнику Бахрушину позвонишь. Ведь вы с ним приятели.
— Приятели-то, приятели, даже можно сказать, друзья, — буркнул Комбат, — но беспокоить серьезного человека.
— А зачем вообще тогда друзья есть? Они же Сашку убьют.
— Ну, если его там в Кандагаре не убили, если он перевал прошел, в ущелье лазил, я думаю, и в милиции его не убьют.
— Да, убить-то может и не убьют, а вот посадить могут. А пацан сейчас один.
— Пацана жаль, — сказал Комбат, — пойду одеваться, а ты пей чай. Надеюсь, ты с машиной?
— С машиной, с машиной, Иваныч.
— И отделение знаешь?
— Знаю, да что толку. Я там одного сержанта спросил, так он говорит, что Пехоту перевезли.
— Куда? — уже из прихожей спросил Комбат.
— Куда-то в управление по незаконному обороту наркотиков.
— Ладно, разберемся, — спокойным голосом очень серьезно сказал Комбат, — вот погоди, оденусь и разберемся.
Одевался Рублев быстро, по-военному, словно бы ему через минуту надо было идти в атаку. Он похлопал по карманам, ключи, сигареты, зажигалка, документы были на месте.