Особенно,... 
107 
Правда, Ладыженскому с Громовым о горящем где-то в десяти километрах за полями, лесами и поселками городского типа, геликоптере нисколечко не ведомо. Но они слышали шум взлетающей ракетной «сладкой парочки», а потому могут предполагать все что угодно. Само собой понятно, более всего им хочется вообразить пуски зенитных ракет по наземным целям, типа колесный бронетранспортер марки «Пиранья», ведь из бахвальства Пэ-Вэ-О-шников точно известно, что в некоторых особых случаях комплекс «Бук» умеет поражать наземные машины. Умного по всем вопросам, батальонного командира Шмалько рядом не наличествует, потому и некому обрезать еще и эту надежду, открыв глаза на то, что помещенный поблизости «Бук» не относится к последней русской модификации, а к тому же не умеет лупить не то что наземные, а даже воздушные цели на столь малой дистанции. Ракета — большая, набитая порохом труба, пока ее взнуздают рули и она войдет в заданную колею, проходит некоторое время. А ведь пространство и время — производные друг друга.
Громову с Ладыженским покуда везет, они все еще движутся и по одной и по второй координате, и даже волокут по одной из них комбатанта Парфенюка. Правда, пули 5, 56 дружат с пространством гораздо более и свистят в нем голосистей, но в плане долготы жизни им не догнать ракеты, и даже то же пространство предоставляет им для путешествия весьма узкие коридоры. Пока Громову с Ладыженским удается их миновать.
90. Фронтовой оператор
Обалдеть! Премия Пулитцера или там Свободы Прессы просто-напросто гарантирована. Георгий Полеводов снимает натуральный бой. Речь не о ракетном обстреле. Тут месилово на ближних дистанциях. Вокруг летают пули мелких калибров, а моментами даже что-то крупное. Но пушки вроде не используются, нет. Всякие гаубичные монстры — это все для другой серии. Хотя местами что-нибудь бухает. Гранаты, о! Но трудно без опыта определиться, это ручные или нечто гранатометное. Вообще-то «снимает бой» — громко сказано. В камере фиксируется в основном звуковой ряд. Все эти «пу-пу-пу» и «фьить» потом можно будет воспроизвести. Остальное — маскирующая панораму растительность. Однако были же и удачи! Тот горящий броневик, коптящий колесами. Или проскочившие по прогалине люди в камуфлированной одежде. Причем один из бегущих был остановлен в движении, повалился ничком и больше не шевельнулся. Хотя Полеводов вникает в такую катавасию первый раз в жизни, так что, может, то трюк, дабы ввести противника в заблуждение. Хотя толку от подобного трюка, если пространство боя явно подвижно?
Одновременно Полеводов пытается проявлять благоразумие: все же не высовывается из кустиков во всю оглоблю своих метр восемьдесят. Выгода от подобной тактики налицо. Когда с верхотуры акаций сыплются срезанные чем-то донельзя быстрым, прилетевшим в эту сторону по случайности веточки и листочки, то очень радостно, что голова расположена несколько ниже баллистических или каких-то еще траекторий. По крайней мере, некоторое удлинение жизни — явный плюс. Будучи истинным альтруистом, Георгий расходует прибавку не для личных, а для общественных целей просвещения человечества. Поводя ворованной видеотехникой в сторону наибольшей шумности, он отснимает подвижку сквозь лесок чего-то малопонятного, но зато поставленного на гусеницы. Несколько деревцев помельче наваренный на танковую базу сарай перерабатывает в щепу походя: благо на его пути не оказался кустик с журналистом-днепропетровцем. Вообще город Днепропетровск — очень тихое, дремотное место, куда ему до кипящих жизнью преддверий Донецка. Если здесь удастся выжить еще хотя бы день-два, материалов будет на толстый еженедельник с продолжениями.
Очень скоро выясняется, что надежды преждевременны. Прямо в его сторону бегут несколько людей, экипированных целой коллекцией автоматического оружия. Георгий решает, что лучшей тактикой будет пока оставить камеру и поднять руки вверх заблаговременно. Однако делает он это, по-прежнему оставаясь присевшим за кустиком.
— Не стреляйте! Я свой! — сообщает он осипшим голосом, когда бегущие оказываются с ним вровень. — В смысле, я — независимая пресса.
Товарищи с автоматами явно сильно перевозбуждены. То, что его не дырявят с ходу, — колоссальная удача.
— Какая, к черту, пресса? — высказывается наконец один, с явным трудом отводя ствол чего-то заграничного в сторону от Полеводова. — Мы не заказывали.
107 
