Особенно,... 
96 
Но встречи часто начинаются с глупых вопросов. Вариация «Как дела?» в военную годину не прокатывает вовсе. Так что…
— Как вы нас нашли? — спрашивает пучащий глаза от недосыпа майор.
— Есть какие-то вариации, кроме правильной, Алексей? — расплывается в усталой улыбке генерал.
После чего оба враз нарушают субординацию и обнимаются как родные.
— Извини, пан майор, я внес диссонанс в царство твоего единоначалия, — смеется Редька. — Но куда прикажешь податься? К тому же я ж не один. Пополнение примешь?
— А разве я имею возможность не принять? расцветает Корепанов.
— Конечно, имеешь, Алеша. Ты ж у нас ныне кто? Бунтовщик и, пожалуй, террорист, так что… Начальства над тобой нет.
— Ладно, как-нибудь разрулим полномочия. Да, товарищ генерал?
— Питаю надежду, — весело кивает Редька. — Как у тебя с оружием? Хотя… Погодь о делах. Слушай, мне бы завалиться куда-то хоть на часок Вымотался. Ну и личному составу тоже неплохо б.
Сделаем, — подмигивает ему командир ракетного дивизиона.
— Я правда говорю, часок, Алексей Яковлевич. Чтоб растолкал без всяких-яких. Надо будет многое обсудить.
— Вам моя палатка подойдет, генерал?
— Да мне хоть стул незанятый, Алексей.
Ну вот теперь на комплексе «Бук-М1» исключи-тельное совершенство — он золочен.
80. Блокпосты
Вероятно, отблеск объектива его камеры на посту приняли за снайперский прицел. Как еще из танка не шандарахнули? Столь умные, полеживающие теперь на поверхности догадки посещают Георгия Полеводова много позже, когда он солидно приноравливается к окружающей обстановке. Теперь-то он понимает: если периметр всего лишь против пандемического гриппа, с чего бояться снайперов? Ясно, что дело не в карантине. Однако тогда он решил, что охотятся за ним именно как за журналистом.
Он правильно решил. Не насчет журналистики, а насчет того, что размышлять о происходящем попросту не время и не место и надо делать ноги. О, как быстро он тогда бежал. А ведь он мог принять ошибочное решение и залечь, пережидая обстрел. Вполне вероятно, что от пулемета это бы не спасло, хотя вдруг бы и спасло. Но уж точно не уберегло, когда к месту действия приехала бы шестиколесная бронированная машина иностранного производства, да еще и с десантом поверху.
Потом эти десантники все равно за ним гнались. Но, видимо, несмотря на подготовку, бегать, обвешавшись бронепластинами, все же не слишком сподручно. А главное, эта пехота и их постовое начальство, скорее всего, все же не слишком верили, что наблюдали настоящего снайпера. Никто, в конце концов, по посту ни разу не выстрелил. Может, то просто блеснули очки? Была охота сутки напролет гнаться за каким-то очкариком, а тем более теребить больших шишек, дабы осуществили оцепление местности, в квадрате десять на десять километров, или прислали вертолет. В Донецкой области пять миллионов аборигенов, где уследить за каждым в отдельности? К тому же предполагаемая задача блокпоста — не выпускать никого вовне. И наверное, там все же не поощряются чрезмерно привлекающие внимание аттракционы типа стрельбы из танка, например. Очень громкое дело. Будоражит окрестности на многие километры. Соседние области спасать от свино-птичье-муравьиного гриппа покуда, видимо, не планируется, и не стоит выносить сор из донецкой избы наружу.
81. Морали без басен
— Можно с вами поговорить?
Дмитрий Гаврилович Беда поворачивается. Перед ним сам Николай Редька. Надо же.
— Генерал? — удивляется Беда. — Конечно же, еще бы нет.
— Я, может быть, не по слишком приятному вопросу, Дмитрий Гаврилович.
— Какие уж приятности, товарищ генерал? Война вроде бы.
— Дошли слухи, что вы со своими парнями вели расправу над каким-то мафиозником-предателем. Так?
— Было дело, — кивает Беда. Он говорит без всякой досады. — Тут нечего скрывать. Я даже обоим своим «мальчишам» указал не утаивать историю. Лучше наоборот, рассказывать ее всем достойным людям. Все нормальные парни, генерал, должны не просто верить, а знать — справедливость торжествует. Правильно?
— Вот я об этом и хочу, — явно с внутренним напряжением произносит генерал Редька. — Без обиняков вопрос такой: вас не мучает совесть? Нет, нет, не подумайте, что я как-то осуждаю, просто…
— Можно угадаю, в чем дело? — смотрит в глаза собеседнику Дмитрий Беда.
96 
