47 
Все ждали отбытия вертолета, ждали, когда пуповина окончательно оборвется. Может, тогда полегчает? Но с «вертушкой», как назло, что-то не ладилось. Летчики затеяли небольшой ремонт.
Фалько тем временем командовал своими подчиненными. Одни раздавали игрокам «первобытную» одежду из «медвежьих шкур», которые на самом деле были обычной овчиной с пристроченной имитацией четырех когтистых лап. Другие выставляли осветительные приборы – теперь это были не мощные вращающиеся прожектора, а другие, самые разные устройства, точные названия которых никто из игроков не знал. Большинство давало рассеянный мягкий свет. В нем рельефно смотрелись мелкие детали, и в то же время все казалось естественным, будто свечение исходит от костра, от луны и отражается от речной воды.
– На кого мы будем похожи в этих идиотских шкурах? Если еще подпоят нас немного, точно будем как клоуны.
– А мне принять не помешает, – признался Леша Барабанов. – Я только сейчас понял, до какой степени пересохла и растрескалась душа. Примешь, и все внутри успокоится, утрясется. Рифат, вон, мастырит втихаря – ему, конечно, легче.
– Какие напитки ожидаются к столу? – вежливо осведомился Струмилин. – Неплохо бы виноградное вино.
Заботясь о сердце, кандидат наук воздерживался от водки, а пивом боялся посадить печень.
– Как, по-вашему, что можно пить на Русском острове? – вопросом на вопрос ответил Фалько. – Вы не находите, что текила или ром выглядели бы здесь фальшиво?
– Значит, водку? – разочарованно протянул Вадим.
– Нет, лучше самогон! Высочайшей степени очистки, специально захватили из Красноярска.
– А как его очищали? Пропускали через угольный фильтр?
– Не морочьте мне голову, Струмилин. Относитесь к жизни проще. Вы ведь на дикой природе, а не в санатории для диабетиков. Тем более, что среди всех вы самый здоровый, насколько я видел медицинские справки.
– Вот именно, мне есть что терять.
– Все нормально, шеф, – заверил режиссера Леша Барабанов. – Только, ради бога, не заставляйте нас завтра ни свет ни заря продирать глаза и лазать по деревьям.
Пообещав проявить гуманизм, Фалько принялся объяснять в общих чертах программу языческого праздника. Никто не стал в открытую возражать против обязательного веселья. Все понимали, что дорогостоящий механизм запущен, и условия игры приняты еще до вылета из Москвы.
Глава 21
Костер горел непривычным малиново-красным огнем. Кто-то из съемочной группы подбросил туда щепотку порошка и языки пламени сразу изменили цвет. Съемку начали не сразу. В первые минуты оставшиеся игроки преодолевали некоторую неловкость. Перед ними стояли на траве вместительные, больше похожие на тазы миски с жареными бараньими ребрышками, стопки лепешек вместо хлеба, глиняные чарки и такие же глиняные кувшины ,с самогонкой. Привычный запах самогона чем-то перебили, чтобы дамы не сильно крутили носом.
– Все по сценарию, – заметил Рифат. – Праздник языческий, значит, минимум признаков цивилизации.
– Это точно.
– У меня такое чувство, будто их троих сварили и нам теперь предлагают слопать, – вздрогнула Зина.
Воробей закашлялся, потом пожелал всем приятного аппетита.
– Пора приступать. А то люди заколебались ждать, – кивнул Барабанов на ближайшего из операторов.
Он первым протянул руку и взял из миски еще дымящийся кусок. На него тут же нацелили объектив – оператор снимал, как он жует, как вытирает о траву лоснящиеся от жира пальцы.
– Хоть бы вилки какие дали, – пробормотала Вероника. – Что за любовь такая к дикости? Чтобы обязательно руками из общей посуды хватали.
– А если мы слишком вольно начнем выражаться? – предположил Костя. – Напьется, к примеру, Вадим Бенедиктович и начнет материться в пух и прах.
– Вот уж чем я никогда не грешил, – ответил с набитым ртом кандидат наук. – А если кто и согрешит, потом преспокойненько вырежут.
– Или наоборот, подадут в лучшем виде.
Лично я не один раз слышал по телеку натуральный мат.
– За что пить будем? – осведомился Барабанов.
– За дам вроде рано, мы еще не в той кондиции, – заметил Рифат. – За удачу!
– Тогда вон за этого хрена безносого, – обернулся Барабанов к идолу. – По нашим поверьям он ведь удачу приносит.
– Неласково ты о нем, однако, – покачал головой Костя, протягивая руку с чаркой, чтобы чокнуться.
– Погодите.
Вспомнив одно из предписаний режиссера, Ольга наполнила лишнюю емкость и с низким поклоном поставила ее перед каменным божком.
47 
