Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
52 
– Ничего подобного. – Еще одно усилие, еще одна фраза:
– Есть будешь?
Девочка согласилась. Конечно, у нее с утра маковой росинки во рту не было. Обедать она отказалась.
Сама Анна не чувствовала голода, уже ничего не чувствовала. Очень трудно было встать, подойти к плите, поставить разогревать суп. Алиса уселась за стол, сидела тихо, не отрывая глаз от матери.
– Второе будешь? – механически спросила ее Анна.
Она кивнула. Анна поставила греть жаркое, посмотрела в раковину. Очищенная и забытая там картошка валялась жалкой кучкой и уже вся потемнела.
Анна выбросила ее в помойное ведро, достала из корзины новую, принялась чистить. Очистила три клубня, показала издали Алисе:
– Тебе хватит?
Та кивнула, сглотнула слюну и нерешительно спросила:
– А ты не будешь есть?
– Нет.
– Мам… – Слова девочки падали в пустоту, Анна переставала их слышать почти сразу, как только они срывались с губ дочери. – Мам, да не переживай ты так… Из-за него? Да?
– Какую чепуху ты говоришь. – Анна промыла клубни, уложила их в кастрюльку, залила водой, поставила на плиту. – Суп горячий. Ешь.
Алиса сидела с ложкой над полной тарелкой, вяло хлебала, ковыряла хлеб, В другое время Анна непременно сделала бы ей выговор за такое поведение за столом: «Есть надо бесшумно, не ныряй к тарелке, надо подносить ложку ко рту, а не рот к ложке, не кроши хлеб, отламывай его маленькими кусочками…»
Но сейчас ей было совершенно безразлично, как ест Алиса. А девочка явно старалась привлечь к себе внимание, ведь есть правильно она умела не хуже Анны.
Словно из духа противоречия, она чавкала все громче, и от этого звука Анна наконец очнулась.
– Чем ты там занимаешься? Неужели нельзя есть тихо?
Эти слова прозвучали раздраженно, девочка втянула голову в плечи, словно ее собирались ударить. В Анне внезапно проснулась острая жалость. Это движение появилось у дочери после развода, после того, как они стали жить в этой квартире с Олегом. Почему? Ведь Олег никогда не кричал на нее и уж тем более не бил… Напротив – дарил игрушки, подвозил в школу, приглашал как-то в зоопарк. Алиса тогда отказалась наотрез. Почему? Откуда эта прибитость, откуда приниженность, откуда этот недетский дымчатый взгляд, скрывающий затаенные чувства – тоже совсем недетские? Она сделала над собой усилие и почти ласково сказала:
– Ты уж прости, что я не пустила тебя погулять…
Весь день дома сидеть скучно, я понимаю… Может, телевизор посмотришь?
– Нет, там одна чепуха, – мрачно ответила девочка.
– Да? Ты так думаешь? – Для Анны такой ответ был неожиданностью. Сотрудницы на работе часто рассказывали, что их дети обожают смотреть сериалы, игры, прочие дешевые программы… Как же она не замечала, что ее дочь совсем не интересуется чем-то подобным? И что это значит? Может быть, стоит говорить с ней уже не как с ребенком, наивным и неразвитым, может быть, девочка страдает от такого отношения к себе? Она совсем перестала заниматься дочерью и снова упрекнула себя за это. Упрекнула и дала слово, что, как только все наладится, обязательно поговорит с дочерью по душам. Обязательно! Как только вернется Олег…
Зазвонил телефон. Он молчал весь день, даже те «молчаливые» звонки не повторялись. Анна выбежала из кухни, взяла трубку. Ей ответил какой-то мужчина.
– Олег дома? – спросил он, не поздоровавшись, не представившись.
Анна ответила в таком же редком тоне:
– Его нет.
– А где он? – продолжал тот.
Анне совсем не нравился этот тон, и она потребовала:
– Скажите, кто его спрашивает?
– Это не важно, – ответил мужчина. – Я вас спрашиваю, где он.
– Кто вы? – повторяла она, ослабев от страха. Нет, этот голос отнюдь не придал ей бодрости, она вся так и тряслась. – Кто говорит?
Мужчина помолчал и внезапно повесил трубку. "Какой кошмар… – думала она, слушая гудки. – Какой кошмар! Совершенно хамский тон, уголовный тип…
Кто это? Приятель Олега? Что у него может быть общего с таким типом? Почему он не стал говорить дальше? Не представился?" Ей вспомнились предупреждения Олега по телефону – никуда не выходить, никому не открывать. Теперь они приобрели еще более зловещий смысл. Она была уверена, что он во что-то ввязался и этот звонок непосредственно связан с тем, что он до сих пор не приехал. Анна опустилась на стул рядом с телефоном, продолжая держать трубку в руке.
Она боялась ее положить, боялась, что снова раздастся звонок, снова появится чей-то голос… «Я с ума схожу, – сказала она себе. – Ведь мне может позвонить Олег. Так нельзя! Положи трубку!» И она сделала это – осторожно, с опаской. Телефон повел себя хорошо – он молчал. Даже если этот мужчина был опасен, снова звонить он не собирался.
52 
