80 
— Ты хитер, Забродов. Хитер, но пока еще не знаешь, с кем связался.
— Пока не знаю, — согласился Забродов, — хотя кое-что для меня стало понятно.
— Что именно?
— С вами я никогда не договорюсь, а значит, вы тоже со мной договориться не сможете.
— Не бывало такого, чтобы мы не договорились. Последнее слово за нами.
— Что ж, блажен, кто верует, — ответил Забродов, быстро кладя трубку.
* * *
Всегда существуют два пути поисков. Один официальный, а другой — через друзей и знакомых. У такого человека, как Илларион Забродов, знакомых хватало, многие из них были обязаны Иллариону жизнью. Такие вещи никогда не забываются. Забродов об оказанных услугах напоминать не любил, делал это лишь в крайних случаях.
Официальный путь поисков он отмел сразу. Хватало того, что полковника ГРУ Мещерякова он сделал невольным свидетелем ненужных разборок. Помоги ему сейчас Мещеряков, с него потом могли бы спросить. Забродов друзей не подставлял.
Лицо девушки, сидевшей на переднем сиденье джипа рядом с Галкиным младшим Забродов запомнил так отчетливо, что смог бы изобразить на листе бумаги шариковой ручкой. Он видел ее и в терминале аэропорта.
Женщина с такими внешностью и походкой может принадлежать к двум профессиям: либо манекенщица, либо фотомодель. И одета она была соответственно, дорого и со вкусом. Рейс, которым она прибыла в Москву, был не для бедных — самолет прилетел из Парижа. Значит, она прибыла на нем, оставалось только узнать, кто она такая.
На память Иллариону пришла давняя встреча, случившаяся четыре года назад прямо у входа в ЦУМ. Кого тогда ждал Илларион, он уже не помнил, но помнил, что его тогда окликнули решительно и уверенно. Илларион обернулся: с распростертыми объятиями на него бросился мужчина, от которого тут же запахло дорогим одеколоном.
— Товарищ капитан! Товарищ капитан! — не уставал повторять мужчина, тряся руку Забродова. — Вы что, не узнаете меня?
— Да как тебя не узнать, хоть ты и отпустил усы, хоть и повзрослел. Узнал я тебя, Савельев, сразу, по голосу, даже имя и отчество помню — Василий Кузьмин. Правильно?
— Да, да, товарищ капитан!
— Не кричи ты так, Василий, людей распугаешь. Василий тут же потащил Забродова в дорогой ресторан.
— А вот вы совсем не изменились, разве что, бриться перестали. Хотите, я хорошую бритву вам устрою, подарю?
— С чего это ты, Вася, такой щедрый? Разбогател, что ли?
— В службе безопасности шереметьевского аэропорта работаю.
— С вами там электробритвами рассчитываются?
— Просто иногда подарки делают. Мало ли какую услугу кому окажешь? У меня коньяка дома, вин — не знаю, куда ставить. Хорошо, что сам не злоупотребляю, а то спился бы в момент.
— Ты бы вместо одеколона коньяком щеки мазал. Савельев рассмеялся:
— Что, слишком сильно пахнет?
— Просто не мой запах.
— Вечно вы шутите, товарищ капитан.
— Ты сейчас в каком звании, Василий Кузьмич Савельев?
Выпил тогда Забродов с Савельевым немного, лишь для порядка, за встречу и за расставание. Савельев дал свою визитку. Посмотрел грустно на прощание на своего бывшего командира, словно бы понимая, что видятся они, возможно, в последний раз, а если еще и доведется столкнуться, то, скорее всего, случайно, как и сегодня. Ну, чем он, Савельев, может быть полезен такому человеку, как Илларион?
Савельев тогда спросил, где служит Забродов. Тот уточнил:
— Там же, на прежнем месте.
— Часто в горячих точках бываете, товарищ капитан?
— Приходится иногда. Да и то, если очень надо или попросят.
Илларион не имел привычки выбрасывать визитки, складывал их в одном месте, в выдвижном ящике огромного стеллажа. Он быстро нашел визитку сотрудника службы безопасности Василия Кузьмича Савельева. Со своего телефона Забродов звонить не стал, он спустился на третий этаж, где жил отставной полковник. Тот удивился, увидев соседа, который никогда раньше к нему не заходил. Старый полковник даже ничего не спросил, а быстро поспешил на кухню, откуда раздался звон посуды. Он еще чувствовал свою вину за визит ОМОНа.
Забродов же воспользовался телефоном, набрал служебный номер:
— Мне Савельева, пожалуйста.
На другом конце возникло короткое замешательство:
— Какого Савельева? — фамилию произнесли с уважением, можно даже сказать, с легким трепетом.
— Василия Кузьмича.
80 
