Проснулась я от запаха свежего хлеба.
Подумала — снится. Открыла глаза и вижу: передо мной лежит хлеб, а над нами белая птица кружит и не улетает. Так она и кружила, пока я Лопоухого расталкивала, пока мы с ним половинку хлеба жевали. Другую-то половину я приберегла, я ведь запасливая!
Потом мы встали, чтобы дальше идти, а эта белая птица будто понимает: она вперед полетела. А мы за ней пошли и скалу впереди заметили, за которой она скрылась.
Вот так вот, от хлеба до хлеба, от скалы до скалы, мы и дошли с другом моим Лопоухим до самого моря. До моря!
Сначала ветер стал какой-то незнакомый, мокрый, что ли… Потом вместо надоевшего тоскливого зуда мы услыхали такое: уш-ш-ш… уш-ш-ш… уш-ш-ш… А после пошли горы из песка. Невысокие, но идти трудно, ноги вязнут. Потом мы взошли на одну горку, вперед поглядели, а там — вода. Много! Я и вспомнила:
— Знаешь, Лопоухий, что это такое?
— Водичка!
— А как называется?
— Скажи сама!
— Море это называется, глупый!
— Море… А я знаю, море должно быть синее!
— Чего-о?
— Синее море… — Вот чудак-то!
— Ты что, не видишь? Серое оно, как ты и я. Выдумал тоже — синее. Что такое — синее?
— Не знаю…
— Тогда молчи!
— Молчу. Ты только не бросай меня тут одного. Не сердись.
Во дает! Ну дурачок и дурачок, что с него взять? Пить море мы не стали, побоялись. Но подошли к нему близко-близко и стали мыться. Мы очень давно не мылись. Нам понравилось. Классно помылись! Лопоухий после мытья даже похорошел.
— Ты теперь на зайчика похож, — сказала я ему.
— Кто такой? — спросил он подозрительно.
— Зайчик-то? Ну, серенький такой, с ушами.
— Не кусается?
— Нет.
— Тогда ладно. Буду похож.
А потом мы увидели около моря большой город и пошли к нему. Скоро дошли, потому что очень он нам издали понравился. Он и вблизи был не хуже. В городе были дома красивей лагерных бараков и даже красивей нашего домика. У них было много окон, двери были и еще такие штуки… балконы называются. Тоже красивые, железные! Мы вошли в этот город и стали в нем жить.
Люди в городе были хорошие. Они совсем между собой не дрались почти, только если скандалили. Правда, скандалили они часто.
Но так, ни с того, ни с сего, да еще на незнакомых, почти не нападали. Главное, никто не ел своих. Те самые хозяева, что у нас в лагере зверствовали, сюда тоже прилетали и кой-кого уносили в когтях. Но чтобы загрызть кого прямо на глазах у всех — нет, этого не было. В общем, даже Лопоухий согласился, что это мы очень правильно сделали, что пришли сюда.
Дом у нас появился, классный такой дом.
Тут полно пустых домов, занимай какой хочешь — никому не жалко. Вот мы приглядели один такой и заняли. Над ним была настоящая железная крыша, окна, а внутри — стол и два таких, на чем сидят. Ух, и здорово! Первое время мы с Лопоухим только и делали, что на этих сидели. Ногам очень удобно, и руки можно на стол положить. Сидим, смотрим друг на друга и успокаиваемся.
Никто нам не мешал. Иногда кто-нибудь из горожан заглянет в окно, увидит нас, выругается и отчалит. Мы их не очень боялись: мы были крепче, и у нас палка была. А еще эти, на чем сидят. Ими тоже обороняться можно, я это сразу сообразила.
— Мы тут всегда будем жить? — спрашивал меня Лопоухий.
— Посмотрим, — отвечала я. Но и сама думала, что лучше места нам не найти.
Мы часто ходили к морю смотреть на него. Садились рядом на берегу и смотрели.
Та белая птица, что хлеб носит, увидела нас тут и стала хлеб сюда приносить. Прилетала она из-за моря, а потом опять туда улетала. Я знала, что один хлеб — это один день. Так и Лопоухому сказала. Он, как всегда, ничего не понял, только протянул:
— Какая ты умная!
Умной быть хорошо, это даже он понимал.
А люди в городе все были глупые. И все ругались.
Идешь по улице, а кто-то навстречу идет.
Я на него даже не смотрю, а он пристает:
— Ты чего по моей улице идешь? Вот как дам по голове! — Но я-то умная, я без палки на улицу не выходила. Погрожу ему палкой, — он и отстанет. А между собой они все время ругались. Встанут друг против друга и начинают:
— Ты чего лезешь?
— Сам чего пристаешь?
— Дурак!
— Сам дурак!
Ухватятся друг за друга и дерутся, только куски летят. Оба дураки. Я сразу отбегала от таких подальше, а Лопоухий вообще не любил ходить по улицам. Боялся. Но все равно это был хороший город. Может, мы бы тут и остались жить, если бы не дамба.