Особенно,... 
64 
– Виски, джин, бренди? – вежливо осведомился Уэбстер, указывая на уставленный бутылками столик.
– Вам известны мои предпочтения, Джон, – ответил Андреичев, удобно располагаясь в кресле. – Вы отличный работник и всегда уделяли должное внимание всестороннему изучению противника.
– Это верно, – с шутливой важностью кивнул Уэбстер. – Хотя, если я все правильно понял, в данный момент мы выступаем скорее как союзники...
– Вы все поняли правильно, – подтвердил генерал ФСБ, уловив в голосе американца вопросительные нотки. – Именно союзники. Как в сорок пятом.
Он говорил с уверенностью, которой сам не испытывал. Союзники... Еще неизвестно, что получится из этого союза и получится ли что-нибудь вообще.
– Так, значит, водка, – подытожил Уэбстер, выуживая из частокола бутылок литровую емкость со "Столичной". – Мистер Бернстайн, а вы?
– Я не пью, – с кислой миной старой девы, получившей непристойное предложение, сообщил представитель госдепа.
– Что ж, как говорится, мы в свободной стране, – заметил по этому поводу американский генерал, который, хоть и не являлся антисемитом, явно и недвусмысленно недолюбливал мистера Бернстайна, что не ускользнуло от внимания Дмитрия Владимировича. – Здесь каждый волен губить себя на свой манер. Поэтому я выбираю шотландское. Что ж, Дмитрий, давай выпьем за встречу.
– Со свиданьицем, – по-русски пробормотал генерал Андреичев и залпом выпил водку.
Захмелеть он не боялся: доза, после которой возникала угроза хотя бы частичной утраты самоконтроля, как раз помещалась в стоявшей перед ним бутылке. Уэбстер об этом, разумеется, знал, что полностью исключало попытку с его стороны повлиять на ход переговоров путем банального спаивания партнера. Говоря простыми словами, перепить Дмитрия Владимировича он был не в состоянии, хотя пить, как всякий профессиональный разведчик, умел неплохо.
Зато Рабинович... то бишь мистер Бернстайн, явно был не в курсе. Андреичев понял это по тому, как хищно блеснули очки представителя госдепа, когда пустая рюмка негромко стукнула донышком о стеклянную крышку стола. Этот хлюпик уже прикидывал, какую выгоду сумеет извлечь из общения с пьяным русским генералом. В детстве небось слюни пускал, фантазируя, как трахнет обладательницу титула "мисс Америка", а теперь, видите ли, мечтает споить русского офицера... "Такой большой, а в сказки верит", – вспомнился Дмитрию Владимировичу старый анекдот.
Минут пятнадцать они с Уэбстером болтали о пустяках, обмениваясь домашними новостями. После второй рюмки американец пригласил Дмитрия Владимировича погостить на своем техасском ранчо. "Раз уж вы все равно здесь", – добавил он, закуривая. Сказано это было, разумеется, по-английски, но прозвучало все равно как-то очень по-русски – так что, отказываясь от приглашения, Андреичев испытывал искреннее сожаление. Ну что это такое, в самом деле? Встретились коллеги, почти друзья, сто лет знакомы, пуд соли вместе съели, столько раз натягивали друг другу нос, и нет времени по-человечески посидеть, поговорить по душам! Встретились и разбежались, да еще под бдительным присмотром этой госдеповской мартышки...
– Я действительно очень сожалею, – повторил он, прикуривая от поднесенной Уэбстером зажигалки, – но дело, по которому я сюда прибыл, крайне спешное.
– Что ж, – вздохнул американец, – в таком случае мы вас слушаем.
При этих словах унылая физиономия затосковавшего было Бернстайна вновь приобрела заинтересованное выражение.
– Как вам известно, – начал Дмитрий Владимирович, – не так давно швейцарский суд принял решение о выдаче вашему департаменту юстиции бывшего министра атомной энергетики России Евгения Адамова.
Очки представителя госдепа гневно блеснули, он напрягся и даже привстал в кресле, готовый ринуться в бой. Уэбстер, напротив, остался абсолютно спокойным.
– Это известно всем, Дмитрий, – мягко сказал он, заинтересованно глядя на Андреичева сквозь дым своей сигареты. – Сомневаюсь, чтобы ты проделал такой путь только затем, чтобы сообщить нам эту новость.
– Разумеется, не за этим. Время новостей наступит чуть позже, а пока я хотел бы напомнить вам, джентльмены, еще один общеизвестный факт, а именно то, что руководство моей страны крайне заинтересовано в возвращении Адамова на родину.
На этот раз Бернстайн не промолчал – наверное, просто не смог утерпеть.
– Этот вопрос неоднократно обсуждался на самом высоком уровне, – выскочил он, – и принятое решение, несомненно, известно не только мистеру Андреичеву, но и его руководству. Евгений Адамов обвиняется в крупных финансовых махинациях, уклонении от уплаты налогов и присвоении весьма значительных сумм. По совокупности предъявленных обвинений ему грозит тюремное заключение на срок до шестидесяти лет, и мы...
64 
