56 
Женщина взяла Комбата за руку, повела к крыльцу, но вдруг нерешительно остановилась.
– Понимаете, его уже помянули, в доме остались только самые близкие… Хотя вы его боевой товарищ. Идемте.
– Не надо, – мягко сказал Комбат. – Я ведь действительно чужой для них человек. Лучше я схожу на кладбище.
Женщину вполне устроило такое решение, только она внесла в него свои коррективы.
– Вам же надо где-то остановиться! Я мать Зины, жены Олега. Идем, поживете пока у нас.
Она выделила Комбату целую комнату. Рублев сменил легкомысленную тенниску на черный гольф и взял бутылку водки.
– Думал с тобой за здоровье выпить, а вон как оно вышло, – говорил Рублев, грустно склоняясь над свежей могилой.
К горлу подкатил комок, глаза затуманила слеза. Женщина рядом громко заплакала.
– Известно, кто убил Олега? – спросил Комбат, когда оба они немного успокоились.
– Конечно. Илюшка Чащин, больше некому. Умом тронулся и бьет людей, как диких зверей.
– Тоже Чащин, – удивился Комбат. – Это его дядька или брат?
– Да нет. У нас тут половина деревни Чащиных, а вторая половина Глухомановы. Издавна так повелось, когда наши предки здесь поселились. А Илюшка – егерь. Весной местный начальник сына его подстрелил насмерть. Пьяный был, повздорил с Антоном, Илюшкиным то есть сыном, и ударил по нему с двух стволов. Суд начальника оправдал, только к этому времени Чащин окончательно умом повредился. Сперва зарезал этого начальника, потом другого, помельче, а теперь начал своих отстреливать.
– Ну и дела у вас творятся! Похлеще, чем в Москве. Я думал, у нас беспредел дальше некуда, а тут сумасшедший убийца стреляет в людей, и никому до этого нет дела. Вот дожили.
– А ты посмотри, – женщина указала рукой на высящиеся деревья. – Вот он, Междуреченский заказник, в котором Чащин егерем работает. Илюшка этот лес как свой дом знает. Когда он главного районного начальника зарезал, сюда больше тыщи солдат да собак-ищеек пригнали. Думали изловить его, душегуба, но ни с чем вернулись. В своем лесу Илюшка хоть до второго пришествия может отсиживаться, его там разве что атомной бомбой ущучишь. Да что мы все об этом нехристе говорим, ты же сюда из Москвы целый день добирался, с утра голодный. Идем в дом. Вскоре после них вернулся и муж женщины.
– Ты бы пошла к Зине, а то она осталась со сватами и ребенком, – сказал он, ничуть не удивившись сидящему за столом человеку.
Комбату стало немного не по себе. У людей горе, а он сидит, ест картошку с мясом. “Завтра же уеду отсюда. Только повидаюсь с родителями Олега и с Зиной”, – подумал он.
Тут мужчина подсел к столу, разлил по стаканам водку.
– Я тебя знаю, ты Борис. Когда-то ты здорово выручил Олега, и он тебя так ждал. Они с Зиной целую программу для тебя составили. Охота там, грибы-ягоды, рыбалка. Олег специально сазана прикармливал.
Комбат неожиданно закашлялся, поперхнувшись водкой.
– Что, непривычно пить в таких дозах? – спросил мужчина.
– Да нет, привычно.
Он вдруг осознал: если бы не завозился с дурацкими бытовыми проблемами и приехал вовремя, Олег скорее всего был бы жив. Наверняка он случайно попался маньяку на глаза, тому было все равно, в кого стрелять. Приезд Комбата изменил бы планы Чащина, и, может, ничего бы не случилось. Значит, и на нем, Комбате, есть доля вины за смерть друга. Можно ли после такого спокойно уезжать восвояси, не отомстив? И потом, должен же кто-то остановить маньяка, раз милиция бессильна.
– Пока Илья начальство резал, нам было все равно. Но теперь мужики здорово обозлились, клянутся отомстить. Да и за своих близких страшно, когда рядом ходит псих с ружьем, – будто угадав его мысли, сказал мужчина. – Только надолго ли хватит их запала? В деревне всего четыре охотника, причем Чащину они в подметки не годятся и лес хуже знают. Есть крученые мужики из агрохозяйства Олега, но они в основном рыбаки, а не охотники. А все из-за дурацкого заказника, черт бы его побрал. Запретили людям дичь добывать, теперь они за себя постоять не могут.
– Я – бывший разведчик. Больше привычен к горам и пустыням, но в лесу тоже умею ориентироваться. Егерь как свои пять пальцев знает лес, а я обучен выслеживать врага. Посмотрим, чья возьмет, – твердо сказал Комбат.
– Одному тебе в лес идти нельзя, сгинешь. Погоди до завтрашнего вечера, я соберу людей, все толком обмозгуем. Не на зайца идем, даже не на медведя. Тут всем миром надо действовать, поодиночке только умрем напрасно.
56 
