Особенно,... 
63 
Кроме того, Маша ставила меня в известность, что прыткая Матильда уже начала получать новый кредит на дворец в Питере, это где у нас музей революции, а я сообразил, с чем связана непонятная возня насчет новой путиловской пушки – мне уже донесли, что на конкурсе образец Круппа подвергается совершенно необоснованной травле. Когда же Алафузов доложил мне, что главным действующим лицом в Стрельне является полковник Чернов, офицер разведупра, до того служивший в ГАУ, а руководитель того самого разведупра, Целебровский, хорошо знаком с Сергеем, вплоть до приятельства, я отправился на доклад к Гоше.
Честно говоря, я ждал несколько более мягкой реакции.
– Тебе зачем-нибудь нужны замешанные в этом деле офицеры? – поинтересовался Гоша. – Если нет, то разрешаю… сколько там… полтора десятка? Так вот, разрешаю полтора десятка несчастных случаев – надеюсь, это нетрудно? Тем более что особо филигранной маскировки я не требую. С Сергеем же… Приходи послезавтра, а то у нас другой Сергей, и тоже великий князь, без дела мается. Да, а на Путилова готовь материалы для суда, этого втихую нельзя. Что смотришь, как будто в первый раз величество увидел? Да, Путилов наш старый конкурент, поэтому надо блюсти законность. А с офицерами… Дураков там быть не может, понимают, чем занимаются – копают против политики императора. Тут игры в законность неуместны…
Вернувшись к себе, я вызвал Танечку, Алафузова и распределил между ними клиентов. Насчет пятнадцати величество малость погорячилось, в списке были и совсем эпизодические лица, но девять человек во главе с Целебровским явно попадали под высочайшее разрешение. Его я приказал перед несчастным случаем доставить к нам и порасспрашивать, а к остальным велел приступать, и без волокиты.
Тем временем подошел срок моей новой поездки в Зимний по поводу главного фигуранта в этом деле. У Гоши уже сидел бывший московский губернатор, а ныне председатель Высочайшего Арбитража великий князь Сергей Александрович.
– Итак, – взял слово Гоша, – сейчас господин канцлер познакомит нас с обвинениями в адрес генерал-инспектора. Георгий Андреевич, прошу вас.
– Вот документы, которые показывают, что всякий раз, когда фирма Шнейдер заключает с Путиловским заводом невыгодную для России сделку, его состояние резко увеличивается. Считаю это достаточным доказательством вины. Открытый суд полагаю нецелесообразным, прошу санкции на неявное устранение.
– Но где доказательства, что деньги получены им именно за то, что вы сказали? – вскинулся председатель.
– А зачем? И так все ясно. Чай, не кражу бутылки водки каким-нибудь босяком обсуждаем.
– Присоединяюсь, – кивнул император, – даже то, что стоимость дворца Ксешинской превышает его и ее совокупный доход за четыре года их знакомства, при должности, занимаемой Сергеем Михайловичем, уже является основанием для принятия соответствующих мер. Свое мнение канцлер нам высказал. Теперь ваше слово, Сергей Александрович.
– Принять его прошение об отставке и предложить отправиться в свое имение.
– Господин канцлер? – поднял бровь Гоша.
– После чего данный индивидуум автоматически оказывается в оппозиции, а ущерб – невозмещенным, – высказался я. – Кстати, этот ущерб будет продолжать расти, потому что оставить князя без плотного присмотра будет ну никак нельзя. У нас что, казна бездонная?
– Хорошо, пусть возместит якобы нанесенный им ущерб!
– Как? У него и пятой части нет, даже считая с дворцом Кшесинской! А потом, в результате его деятельности уже погибли сотни солдат на японской войне… У него же всего одна жизнь, вот ей пускай и возместит.
– Сергей Александрович, вам слово.
– Ваше Величество! То, что предлагает этот человек, невозможно… это бесчестно, в конце концов!
– Если мне понадобится морально-этическая оценка действий канцлера, – нахмурился Гоша, – то я так и скажу. В данный же момент ваши слова неуместны.
– А насчет невозможности вы глубоко заблуждаетесь, – уточнил я.
Минуты две все молчали.
– Выслушав стороны, – сообщил нам наконец император, – я пришел к выводу, что точка зрения канцлера более соответствует интересам России, и повелеваю предпринять все необходимые шаги для претворения ее в жизнь. Господа, я вас более не задерживаю.
В Гатчине меня ждала Танечка с докладом.
– Шеф, мои клиенты исполнены, – сообщила она мне, – и, кстати, у вас в приемной уже полчаса как трясется несравненная Матильда.
63 
